Среди людей
Шрифт:
Она так ясно представляла себе все это, что после звонка не пошла в учительскую.
Вечером к Ломову приехал Корней Иванович Романенко. Сидя в комнате, Ломов сперва услышал ржание жеребца; затем тихий голос Поли в палисаднике и топанье ног на крыльце. Хлопнула входная дверь, кто-то громко, весело спросил:
— Хозяин принимает?
На пороге вырос, подпирая притолоку, в задубеневшем брезентовом плаще, в резиновых сапогах и военной, фуражке, плотный мужчина с крупным
— Ну и зловредная баба! — сказал он, указывая на Полю, которая вошла вслед за ним в кухню. — А все почему?.. Директора сменяются, а она остается. Романенко, Корней Иванович… Может, слышали?
Он произнес это подряд, одним и тем же тоном, протягивая Ломову руку и улыбаясь.
— Садитесь, пожалуйста, — попросил Ломов.
— Может, неудобно, что я к вам на дом? Да у нас тут на селе служба — по законам природы: от росы до росы…
Романенко сел на узкий деревянный диван, с трудом разместив около себя длинные ноги.
— Я так полагаю, вам лет двадцать пять? — спросил он.
— Примерно, — ответил Ломов.
— В двадцать пять лет я лично ходил в лаптях. Между прочим, должен заметить, из хорошего липового лыка неплохая обувка для деревенского обихода. Куда лучше наших резиновых тапочек. Только что слава у этих лаптей худая. Верно?
— Мне трудно судить, — сказал Ломов. — Я их никогда не видал.
— Нынешняя молодежь признает нолуботиночки. Моего обалдуя в лапти не обрядишь… Теперь второй вопрос: вам Алексей Федорович дела сдавал?
— Нет, — сказал Ломов. — Я поздно приехал.
— Крепкий был директор! Если б не попивал, в большие люди вышел бы. Да вам, наверное, Поля об нем рассказывала…
В кухне грохнула сковорода.
— В общих чертах, — сказал Ломов. — А подробностями я не интересовался.
— Ну и правильно! А то есть у нас такая паскудная привычка — уйдет человек, а ему вослед наворотят черт-те что!.. Я так полагаю: святые люди встречаются только на общих собраниях. Верно?
— Да и там редко, — засмеялся Ломов.
— Вы моего хлопца знаете? — спросил Романенко.
— Сегодня познакомился.
Романенко подождал, выскажет ли директор свое впечатление от этого знакомства, но Ломов молча смотрел на него. Гость нетерпеливо покашлял и с видом человека, решившего говорить все начистоту, сказал:
— Ясно. Теперь такой вопрос. В семнадцать лет — погибать хлопцу?.. Наше время сурьезное — без образования никак нельзя.
Директор все ещё молчал, и Романенко начал раздражаться. «Хуже нет, пришлют такого молокососа! — быстро и деловито думал он. — Чего ему надобно? Цацку заводную, что ли!»
— Один сын, — вслух сказал Романенко. — В мои года другого заводить
— А почему бы вам не забрать его из школы? — спросил Ломов.
— То есть как это забрать? — нахмурился Романенко.
— Учиться он не хочет, двоек у него много, аттестата ему, вероятно, не осилить. Зачем же зря мучить парня? Пошел бы работать…
— Ясно, — сказал Романенко. — Это мы тоже в газетах читали. Труд пастуха почетен. Однако вы, товарищ директор; в пастухи не подались?
— Нет, — улыбнулся Ломов. — Лично меня эта профессия не привлекала.
Романенко громко расхохотался и крикнул;
— Поля! Дай попить!
Поля принесла воды, он выпил стакан залпом.
— Смотри пожалуйста! Раньше из ковша хлебали, а нынче завела посуду… — Он ткнул Полю в бок и подмигнул: — Ну, когда пойдешь ко мне работать?
— После дождичка, — сказала Поля.
— Зловредная баба! Замуж бы тебя спихнуть… Я в одной медицинской книжке читал: у старых дев происходит порча желчного пузыря. И от этого дела они становятся языкатые. Верно?
— Боишься? — спросила Поля. — Не бойся, ничего не рассказала.
Она вырвала у него из рук стакан и вышла вон. Романенко встал, смешно покрутил головой, лицо у него было добродушное.
— Вот и познакомились. Если что надо для школы, чем можно — помогу. Учтите — я в родительском комитете… Нина Николаевна говорила, что у вас есть мечта организовать питание для детишек.
— Безобразие! — сказал Ломов. — Ребята проводят в школе по полдня и не могут выпить стакана чаю. В младших классах доходит до головокружения. Неужели трудно привезти хлеба, пирожков…
— Да господи! — сказал Романенко. — Об чем речь?.. Дворцы строим, а тут — пирожок!..
Он пожал руку директора, задержал ее на мгновение в своей и, пригнувшись в дверях, вышел. Из кухни донесся его смех, хлопнула дверь, заржал жеребец у крыльца, но стуки копыт не раздалось.
Через полчаса к Ломову прибежала Нина Николаевна. С тех пор как он поселился здесь, она не бывала в этом доме. Сейчас она вошла, сохраняя на лице то сухое, официальное выражение, которое носила в учительской.
— Я предполагала, — сказала Нина Николаевна, остановившись посреди комнаты, — что решения директора должны быть согласованы со мной, Если учитывать, конечно, что я продолжаю быть заведующей учебной частью.
Он растерянно посмотрел на нее, поднялся с дивана и застегнул воротник рубахи.