Среди нас
Шрифт:
—…тому недавняя пандемия. Что касается войны, или второго всадника. Думаю, не нужно вам объяснять, что в последнее время происходит в мире. Впрочем, и голодающих на Земле достаточно. Треть населения планеты страдает от нехватки чистой воды и нормального питания. Судя по всему, явление третьего всадника мы тоже давно пропустили. Как и бледного, чьё имя Смерть. Она окружает нас повсюду. Животные вымирают целыми видами, а уж сколько жизней унесла недавняя пандемия известного вируса…
— Так что же вы хотите сказать? Мир на краю
— Вы зря смеётесь, потому как все семь печатей уже сняты и ангелы давно трубят в свои горны.
— Похоже, вы намекаете на такое явление, как «Гул земли», который слышат и записывают люди по всему миру?
— Да, именно об этом я вам и говорю. Этот гул появился относительно недавно, и он как раз связан с тем, о чём я упомянул выше. Печати сняты, и грядёт страшная кара…
— Пиздец! — выругался я и переключил канал.
Из телевизора донеслась музыка. Не та новомодная попса, где порой даже не понимаешь, о чём поют. Старый добрый русский рок, от которого сразу сменилось настроение. Я даже поднял взгляд на экран, где в очередной раз показывали картину «Брат-2». Хоть фильм и загоняли настолько, что от него у многих уже оскомина образовалась, но за последние годы ничего лучше так и не сняли.
А может, я просто старею и не понимаю, что происходит? Отстал от жизни и теперь кажется, будто раньше трава была зеленее, а девки — сисястее. Но ведь мне всего тридцать три. Кстати, именно сегодня исполнилось.
Я поднял бутылку и вылил остатки водки в рюмку. Покрутил в руках пустую посуду и поставил рядом на пол. Странная примета. Как вообще связана пустая бутылка на столе и бедность? Работать нужно — и всё будет в порядке. Но вот какая штука это общественное сознание: я вроде и не суеверный, а пустую посуду на столе тоже не терплю. Видимо, уже что-то на подкорке отпечаталось.
Опрокинув рюмку в рот, я с тоской посмотрел на пустой стакан, а затем перевёл взгляд на бутылку.
— Вот ведь… Валерич, блин! — ухмыльнулся я. — Как раз тех самых трёх рюмок и не хватило.
Я немного посидел в раздумьях, идти в магазин за ещё одной или ну его на фиг? Желание надраться в слюни так никуда и не исчезло, но шлёпать по апрельским лужам — лень. Может, в такси позвонить, попросить, чтоб привезли? Как вариант, можно ещё Коляна набрать. Он и бутылку принесёт, и компанию составит. Тем более что давно уговаривает меня посидеть. Нет. Никого видеть не хочу, проще самому дойти.
Куртка послушно легла на плечи, кепка — на голову. Я похлопал себя по карманам и, усмехнувшись, вытянул из правого рваные перчатки, которые сразу полетели в ведро. Чертыхнувшись, прямо в ботинках прошёл до стола, подхватил пульт, выключил телевизор и сунул в карман телефон. Затем снял с гвоздя у двери ключ и выбрался на улицу. Накинув навесной замок, защёлкнул его и снова выругался, потому как оставил на столе сигареты. Однако возвращаться тоже плохая
И да, после такого я с полной уверенностью заявляю, что не считаю себя суеверным. Просто так повелось, а я зачем-то это всё соблюдаю.
Приподняв воротник, чтоб не продуло шею, я зашагал в сторону магазина, периодически перепрыгивая через грязные лужи. В супермаркет тащиться лень, хоть там и бухло подешевле.
Здесь неподалёку есть районный магазинчик, в котором кроме пива, майонеза и двух видов колбасы вечно ничего не бывает. Вряд ли он приносит хоть какой-нибудь доход, но Надька всё равно его держит, может быть, потому, что больше ничего не умеет. Да и жалко, наверное, столько сил и времени на него потратить, чтобы впоследствии всё бросить.
Колокольчик над дверью звякнул, оповещая хозяйку о появлении покупателя. Впрочем, сейчас это было не нужно, ведь она находилась за прилавком и отпускала какой-то пенсионерке колбасу.
— И конфеточек мне вон тех завесь, граммов сто. — Старушка указала скрюченным пальцем за спину продавщицы.
— Привет, Надюх! — Я махнул ей рукой.
— Ты чё это? — усмехнулась та. — Никак, отмечаешь чего?
— Да какое там, — поморщился я. — Так, от скуки для…
Бабка окинула меня нехорошим взглядом, будто я ей денег задолжал.
«Ну да, выгляжу я помято, не Ален Делон, да ты и сама не первой свежести уже. Того и гляди, моей клиенткой станешь», — промелькнуло в голове, но вслух я сказал совсем другое.
— Здрас-сь, — состроив ехидную рожу, произнёс я и слегка поклонился.
— Здрасьте, забор покрасьте, — огрызнулась старушка. — Отойдите подальше, от вас вином пахнет.
— А мертвечинкой не несёт? — продолжил ехидничать я.
— Серёж! — строгим голосом одёрнула меня продавщица. — Триста шестьдесят два рубля с вас.
Бабка молча протянула ей пятьсот рублей и снова недобро на меня покосилась. Надюха быстро нащёлкала ей мелочь из кассы, старушка аккуратно ссыпала её в кошелёк, и вскоре над дверью звякнул колокольчик.
— Ты чё мне покупателей кошмаришь?
— Да она сама кого хочешь напугает, — хмыкнул я. — Вон как зыркает, небось, ведьма какая.
— Чего тебе?
— Дай щеночка.
— Что за повод-то? — Тем не менее она обернулась и сняла с полки чекушку водки. — Пойдёт такая?
— Да мне лишь бы горела.
— Давно тебя что-то не видно было.
— Дела, — важно ответил я. — Сколько с меня?
— Сто девяносто.
— На, — припечатал я к прилавку двести рублей. — Сдачу себе оставь.
— Ну спасибо, вот уважил так уважил.
— Красивая ты баба, Надюх, — с придыхом произнёс я.
— Ага, красивая, только вот замуж никто не берёт, — захохотала в ответ она.
— А твой-то чего?
— А ничего. Живём вроде, но хочется-то семьи, порядка.
— Могу с ним поговорить, если уж так приспичило?