Среди пауз и многоточий (сборник)

Абсалямова Альбина

* * *

Дедушке

Я знала с самого начала —Он был из тех, которых мало.Он был из тех, которых нет.Я это знала с детских лет.С младенчества, с поры молочнойМы с ним сроднились нитью прочной.Я шла за ним, держась за свет,Вперёд и дальше, след во след.Его слова, заветы, книги —Навек со мною, как вериги.От них не скрыться, не уйти,Они велят, куда идти.Они ведут меня по свету,Они зовут меня к ответу.Они звенят, они живут,Они диктуют мой маршрут.И я иду ему навстречу,И я его однажды встречу.И там, в небесной вышинеОн прочитает книжку мне.

Татарское

кладбище

Дедушке

Монет было много, едва умещались в ладошке,А их – ещё больше, сидящих у тёмных оград.А мне так хотелось ичиги – цветные сапожки,И очень хотелось узнать, кто такой конокрад.«Шайтан обещал не шалить», – говорила бабуля,Молитвенник старый меня от шайтана спасал.Но всё ж иногда мне казалось: меня обманули,И он может взять и пробраться – и в спальню, и в зал.Огромная серая книга, увы, не читалась,И бронзовый дед всё смотрел не на внучку, а вдаль.И женщина в белом у входа тревожно прощалась,Но слёз не роняли, а просто застыли глаза, как миндаль.

Татарская слобода

Не кончайся, живая вода,Не теряйся, не тай слобода,Погоди, погоди истончаться,Оставайся такой, как всегда.Пусть тропинки уводят в кусты,Полумесяц сменяет кресты,Деревянные ставни щебечут,И окошки сияют чисты.Пусть белеет берёзья кора,Запах хлеба летит со двора,И мальчишки от счастья смеются,И поют соловьи до утра.Не кончайся, живая вода,Не теряйся, не тай слобода,Погоди, погоди истончаться,Оставайся такой, как всегда.

* * *

Папе

1

И вновь – один и тот же сон,Он возвращается ко мне:«Я снова дома, я спасён,Я – наяву, а не во сне…»И я твержу: «Не отпущу,Не для того тебя ждала,Чтобы теперь отдать врачу,Чтоб снова вечность, снова мгла…»Но сон тревожен, зябок сон,Объятья наши непрочны,И постепенно тает Он,И нет надежды верить в сны.Но ускользающей рукойОн очень долго машет мне:«Я снова рядом, я с тобой,Я наяву, а не во сне…»

2

И редкий ребёнок так любит отца своего,И редкий отец свою дочь обожает настолько.И было так солнечно, так невозможно светло…А стало темно-необъятно, неправильно-горько…

3

А вместе мы были не так уж и долго,Неполных четырнадцать лет.Но живы Барас и мышонок Иголка,Нетронут его кабинет.

4

В руке – венок, в ресницах – дождь.Зачем отца хоронит дочь?!Нельзя, нельзя! Живой, живой! —Венок летит по мостовой —Его отталкиваю прочь:Зачем отца хоронит дочь?!Зачем, зачем? Нельзя, нельзя!Очнитесь, скорбные друзья!Нельзя, нельзя, наступит ночь!Зачем отца хоронит дочь?…Но бьётся в голове, как мяч:«Я не умру. Малыш, не плачь…»

Разговор с Богом

– Пройдя сквозь горнило беды,Ты станешь Сверхчеловеком.– Ответь, для чего мне это?Я этого не хотел.Я правильно жил – как умел.Я вовсе не жаждал боли.Но было так много Любови…Куда Ты теперь её дел?Куда Ты забрал, для чего,Всех тех, к кому был я привязан,С кем был пуповиной повязан?В чём замысла суть Твоего?Я вижу повсюду следы,Но их осязать не умею,Я выдохнуть даже не смею,А Ты – про «горнило беды»…Мне хочется вновь, как тогда,Смеяться, не ведать печали,Чтоб руки качели качали,И не было слова «беда».Объятья раскрыть, целовать,Всех тех, кто теперь, за порогом,Предстал «перед Господом Богом».А мне – одному

куковать…– О нет, ты не знаешь всего…– А если и знать не желаю?А если я не понимаюВ манёврах Твоих ничего?Ты скажешь: «Однажды поймёшь…»Да только – какое «однажды»?!Ты думаешь, станет неважно?!Да ты, получается, врёшь!Зачем Ты ладони кладёшьНа голову мне и на плечи?Ты думаешь, этим излечишь?Ты думаешь, этим спасёшь?!Ты думаешь?… – Думаю, да.Воскреснешь и станешь всесильным.Ведь я не даю непосильныхЦепей никому никогда.Я знаю – поверь, не шучу,Что быть тебе Сверхчеловеком.– Послушай!!! Зачем мне это?Я этого не хочу…

* * *

Но знаешь – в огромном гореТоже есть место любви.Можешь не верить, спорить,Дверь запирать изнутри.Можешь молчать, ругаться,Можешь не слушать, ноГибнуть и возрождатьсяСвойство душе дано.Это поймёшь не сразу(Помнить, болеть, колоть)…Только воскреснут разум,Сердце, душа и плоть.Только там ждёт такоеЗа поворотом дней,Что истончится горе,Станет тоска светлей.Скажешь: «Да быть не может,Нет никаких „потом“»,Слов этих пустопорожнихСмысл тебе незнаком.Спи, дорогой. ОднаждыЭто поймёшь, поймёшь.Ну а пока – неважно.Спи, мой прекрасный. Дождь.

Бабушке

1

Ты готовила мне лапшу,Разминала послушное тесто.Всё шептала: «Вот будешь невеста,Я ещё жениха угощу…Сто гостей приглашу, приглашу,И сошью тебе платье льняное…»Я смеялась: «Аллах, мол, с тобою!» —И в бульон опускала лапшу.

2

Где ты, бабушка, сколько исчезло лет?Всякий раз «бисмилла» мне шептала вослед,Говорила: «Иди осторожно, не пробегай»…В платье огненном жарко, скорее его снимай!Ах ты, бабушка, вот бы вернуться назад…Сколько яблок давал в сентябре увядающий сад!Ты пекла мне пирог, накрывала его полотном,Остывал он и был самым вкусным потом…

* * *

Маминым родителям

Каникулы. Список на лето —«Каренина», «Бежин луг».Отчётливо помнится этоИ бабушкин-дедушкин юг.Сосед дядя Миша, которыйУ турок бывал в плену.Орех за зелёным забором,Шашлык как приправа к вину.Розарий у окон беседки,Большой невысокий чердак.Был вечер без праздника редким,Был праздником каждый пустяк.Гостей собиралось немало,Заздравные песни текли.И море в ракушке звучалоИ знало все тайны земли.Душистые грозди «молдовы»,Черешня размером с кулак…И каждое тёплое словоЗабыть невозможно никак.

Воскрешение

Папе (13.12.1946-13.05.1995)

Это было восьмого маяДевяносто пятого года.Мы подкрашивали ограды,А потом – гуляли вдвоём.Чуть помедлили у Тукая(Вечереет, и нет народа).Как была я прогулке рада,Как сжимала его ладонь!Он рассказывал мне о каждом,Чьё встречалось на камне имя,И тогда оживали камни,Превращаясь в богатырей.Это было огромным, важным,Я сама говорила с ними,Обещая, что я воздам им,Воскрешу в головах людей.Разве есть на свете забвенье?Разве есть на свете забвенье?Разве есть на свете забвенье?Не забыть – никогда ничего.Только в нас и живёт воскрешенье,Только в нас и живёт воскрешенье,Только в нас и живёт воскрешенье,Только в нас – и не где-то ещё.