Среди пуль
Шрифт:
Когда через минуту облако медленно отошло и солнце снова засветило сквозь дуб, цветок гераньки оставался в тени. Зрачок раскаленного света миновал его. Их встреча не состоялась. Чудо не случилось. Малый прогал в иные миры и пространства, как створки крохотной ракушки, не раскрылся. Белосельцев сидел на земле растерянный и печальный. Смотрел, как плывет над полем белое облако, похожее на голову льва.
– Я генерал разведки. У меня есть опыт. Я могу быть полезен, – сказал Белосельцев.
– Хорошо. Мой начальник штаба познакомится с вами поближе. Взаимодействуйте с нами.
К ним приближался упругим шагом сутулый командир. Вождь поднялся ему навстречу,
А Белосельцев остался сидеть у корня дуба, не понимая, что пережил он недавно. Что померещилось ему в солнечном зайчике, в розетке цветка.
Отряд отдохнул и сделал еще один переход. Избегая населенные пункты, скрытно преодолевал автомобильные трассы, закладывал в безлюдных местах тайники, вскрывал тайники, оставленные предшественниками. К вечеру в сумерках остановились в сухом сосняке. На круглую поляну под первыми водянистыми звездами стали сносить валежник, обломанные ветки и сучья. Выкладывали из них косматую груду. Белосельцев, наслаждаясь сумерками, смолистыми ароматами, влажными чистыми звездами, работал вместе со всеми. Кидал в груду звонкие суки, волочил шуршащую обломанную вершину, видел вокруг в сосняке мелькающие тени, слышал молодые голоса, смех, команды.
Запалили костер, уселись вокруг, напоминая лесное племя, собравшееся на поляне. Огонь нырнул в глубь решетчатой темной груды, слабо затрепетал, озаряя изнутри красноватые сучья. А потом вдруг узко, жарко прянул вверх, увлекая за собой летучие космы, выбрасывая высоко огненные завитки и сыпучие ворохи. Лица вокруг озарились, радостно заблестели глаза. И вслед за огнем, сначала слабо, потом все стройней, громогласней, зазвучала песня.
Мы верим в то, что скоро день наступит,Когда сожмется яростный кулак,И черный мрак перед зарей отступит,И разовьется гордо русский стяг.Сидели на земле лицом к огню. Краснели молодые лица, чернели поющие рты, блестели глаза. Огонь бушевал, швырял протуберанцы, взрывался изнутри белыми молниями, и песня сама, как костер, расширялась, накалялась. Вершины сосен мотались, раздвинутые красным светом, будто кто-то огромный, могучий ходил в лесу, шевелил вершины деревьев.
Все четче шаг, все тверже дух бойцовский,Все громче голос нашего Вождя.Не посрамим традиции отцовской,На битву славную за Русь идя.Когда началась песня, Белосельцев почти испугался – нестройных голосов, непроверенных нарочитых слов. Но с каждым выдохом, с каждым огненным взрывом звучащая песня крепла, ширилась, наполнялась мощью и свежестью. Голоса нашли друг друга, сложились в огненное рокочущее единство. Белосельцев вдруг ощутил крепкий радостный толчок в грудь. Сердце стало увеличиваться, расширяться. И он, не зная слов, одним гудящим звуком, напряжением плеч, зоркостью глаз вторил песне. Был с ними, поющими, в их марше, потоке, полете.
Своих врагов мы раньше побеждали.И победим, каким бы ни был бой.Так встанем все, как пращуры вставали,Плечом к плечу в один единый строй.Не было одиночества, уныния, иссякания сил, а была воля, крепость, непреклонная вера.
И были не страшны грядущие страдания, ибо они за любимую землю. И не страшна смерть, ибо она за Россию. И не будет смерти, ибо их братство скреплено божественным замыслом на земле и на небе. И в этом братстве – те, кто ныне жив, и те, кто пал, но вовеки пребывает в этом радостном пламени, в грозном и чудном хоре. Белосельцев видел удаленное, по ту сторону костра, лицо Николая. Юноша казался почти прозрачным. Окруженный сиянием, он был не из плоти, а из светоносных материй, был любим, храним. Белосельцев сквозь пламя молился о нем.
Пробил наш час – вперед, вперед, славяне!Уже встает победная заря,И ветер гордо развевает знамя,И факелы в руках бойцов горят!Белосельцев пел, угадывая слова, выхватывал их из хора, из летучего огня. Вдыхал в себя звук, смысл, огненный дух. Его душа росла, возвышалась вместе с гудящим смоляным вихрем, одевалась в красные россыпи искр. Трепетала на вершинах сосен. И вдруг, подхваченная чьей-то могучей дланью, вознеслась над поляной, выше красных огненных сосен, над ночными лесами, дорогами, туманными селами. Парение и счастье длились мгновение, и вот он снова сидит на поляне у костра среди поющих людей.
Нам не страшны ни пули, ни снаряды,Мы верим в то, что сможем победить.Ведь в мире должен быть один порядок,И он по праву русским должен быть.Они завершили свой победный гимн и теперь сидели вокруг ночного костра, сильные, счастливые, соединенные огнем и песней.
Затем подтаскивали из леса сучья, валили их в костер. Снова трещало пламя, сыпались искры. Они прыгали через костер. Отходили в тень поляны, едва освещенные. Разбегались, увеличивались в свете, налетали на огонь, толкались и, на мгновение затемняя свет, проносились сквозь огненный шар, неопалимые, унося с собой глоток огня и света.
Белосельцев видел, как легко, оттолкнувшись от горячего пепла, прыгнул Вождь, утянул за собой струю огненного воздуха. Видел, как пронесся над костром Николай, словно его подхватили лесные духи, пронесли сквозь пламя и увлекли в лесную чащобу.
Он встал, отошел к сосне, на которой дрожали красные тени. Смотрел издалека на костер. Набрал в грудь воздух. Оттолкнулся, побежал, чувствуя, как упруго, сильно бьют о землю стопы. Налетел на костер, на его жар и гул. Прыгнул на золотое сияние, на белый слепящий шар, прорывая его лицом, пропитываясь огнем, оставляя в огне все, чему надлежит сгореть и погибнуть, вынося из огня свою неопалимую, бессмертную душу.