Среди роз

Дрейк Шеннон

Тристан вдруг ощутил укол ревности.

— Ты любила его? — тихо спросил он.

— Да. — Она опустила ресницы. — Тристан, ты тоже полюбил бы этого человека. Он никогда и никого не судил сгоряча. Аксель учился в Итоне и Оксфорде, любил поэзию и музыку, но ненавидел войну. Он уговаривал отца сдаться, утверждал, что английские и уэльские дворяне не должны ввязываться в схватку. Но мой отец был прирожденным воином и дорожил своей честью. Аксель же был очень предан ему. Он был смелым, умным, внимательным и милым. Да, я любила его. — Женевьева улыбнулась Тристану. —

Но не так, как люблю тебя. Никогда в жизни я не испытывала такой…

— Страсти? — подсказал Тристан, и она залилась румянцем.

— Нет, скверный мальчишка! Это не подобает леди!

— И все-таки я прав. И я люблю мою страстную леди, клянусь Богом!

— Где же ваши манеры, милорд?

— Манеры? — Он поймал ее руку и поцеловал ладонь. — Они здесь ни при чем. Я счастлив. Нет, я не стану ревновать к несчастному человеку, погибшему на войне, в которую он не хотел ввязываться.

— Ревновать? М-да…

Тристан вдруг прильнул к ней.

— Женевьева, мое сердце было переполнено горечью, пока ты не избавила меня от нее. Лизетта…

— О Тристан! — Она коснулась его щеки. Их овевал ветерок, листья шелестели, ручей тихо журчал. Впервые в жизни Женевьева была так счастлива. — Тристан, поверь: я не ревную тебя к прошлому. Я рада, что однажды ты уже испытал любовь.

Он с улыбкой поцеловал ее, и этот поцелуй был таким пылким, что Женевьева застонала, шутливо хлопнула мужа по шине и отстранилась.

— Нет, сэр, давайте объяснимся! Я слышала, что на земле Эйр у Кэтрин есть по меньшей мере дюжина братьев и сестер! Да, да — так говорят.

— Что?! — Тристан поднялся, поставил жену на ноги и заглянул ей в глаза. — Это ложь! К тому времени, как я отплыл в Ирландию, меня так околдовала одна уэльская ведьма, что я не мог смотреть на других женщин.

— Ты говоришь правду?

— Да, да! Но кто тебе сказал эту чушь?

Женевьева вспомнила, что услышала это от Гая. Она опустила глаза, и сердце ее сжалось от страха. Тристан постепенно простил всех, кто предал его. Даже старому сэру Хамфри позволили вернуться в Иденби. Но Гая он возненавидел. Женевьева была убеждена, что, если бы не Генрих, Тристан давным-давно вызвал бы Гая на поединок и прикончил. Она подняла голову, ненавидя себя за вынужденную ложь, и улыбнулась.

— Не помню. Но эти слухи больно ранят меня.

Он прижал ее к груди.

— Напрасно. Мое сердце переполнено любовью и нежностью.

— О Тристан! — Женевьева обняла его за шею и поцеловала, жалея о том, что им нельзя побыть в роще еще немного. — Надо вернуться к Кэтрин.

— Да, любимая, идем.

Они вновь поспешили к ручью, где под дубом нашли свою обувь. Тристан помедлил.

— Я так благодарен тебе за этот приезд… — Он усмехнулся и добавил: — Больше, чем за вспышку страсти! Женевьева, это было прекрасно. Я и не подозревал, что такое возможно. — Тристан вздохнул. — Пора домой. Мне не терпится превратить Иденби в богатый город. Я только хотел… уладить здесь все дела. Ни Лизетта, ни мой отец не появляются в доме, но здесь творится что-то странное. На нас с Джоном напали в Лондоне…

— Тристан,

что же ты молчал?

Он пожал плечами.

— В то время мне казалось, что тебе все равно, но… — Тристан умолк, засмотревшись в ее фиалковые встревоженные глаза. Он хотел сказать, что напавшие были не просто уличными грабителями, но передумал, боясь встревожить жену. — Пустяки, Женевьева. Все обошлось. Не знаю, почему я вдруг вспомнил об этом. Просто… видишь ли, мне хотелось убедиться в том, что здешние «призраки» — на самом деле существа из плоти и крови. Томас останется в поместье и в конце концов найдет виновных. Жаль только, что я не успел сделать это сам.

Женевьева колебалась, не зная, стоит ли упоминать о тени, которую видела в ночь приезда. С тех пор она не замечала ничего подозрительного и не собиралась говорить Тристану, что верит в существование призраков.

Тристан свистнул, и Пай, который мирно пощипывал травку неподалеку, послушно подбежал к нему. Тристан подсадил Женевьеву в седло и сел у нее за спиной. Прижавшись друг к другу, они направились к дому.

У крыльца дома поводья Пая принял молодой конюх. Тристан и Женевьева рука об руку поспешили в дом. На пороге их встретила Эдвина. Она держала на руках истошно вопящую Кэтрин.

— Слава Богу, вы здесь! — с упреком воскликнула Эдвина. — Женевьева, девочка проголодалась, а она еще вспыльчивее, чем ты!

— Вовсе я не вспыльчивая. — Женевьева взяла дочь на руки, наслаждаясь чистым и легким младенческим запахом. Кэтрин ткнулась носом ей в грудь, нетерпеливо отыскивая сосок. — Я унесу ее наверх, — сказала Женевьева мужу.

Он удовлетворенно улыбнулся.

— Я скоро приду. — Поблагодарив Эдвину за заботу, он вдруг окликнул Женевьеву: — Миледи, сегодня вечером Мэри соберет ваши вещи. Завтра мы возвращаемся ко двору.

Кивнув, Женевьева взбежала по лестнице — Кэтрин уже не скрывала нетерпения. В комнате было тепло, повсюду горели свечи — здесь явно ждали хозяев. На постели кто-то заботливо разложил одежду для малышки. Мэри знала, что Женевьева любит кормить дочь лежа и глядя ей в лицо. Ласково уговаривая Кэтрин потерпеть, молодая женщина обнажила грудь и направилась к постели, но вдруг замерла, заметив в окне удаляющуюся искру.

Она бросилась к окну и нахмурилась. В роще за домом трепетал огонек, высвечивая две тени. Женевьева прижалась к стеклу, чтобы как следует разглядеть их, но Кэтрин закричала, и мать приложила ее к груди, не отрывая взгляда от окна.

Двое неизвестных шептались о чем-то в тени деревьев, и обменивались какими-то предметами — возможно, совершали сделку.

Пораженная Женевьева бросилась к двери, чтобы позвать Тристана, но не решилась. Один из неизвестных вышел из-за деревьев, ведя за собой коня. Он был элегантно одет, на темном бархате рубахи поблескивал золотой медальон. Женевьева не разглядела его лицо, но походка показалась ей знакомой. И в этот момент она узнала коня — гнедого жеребца с белым чулком на передней ноге. Это был жеребец из конюшни ее отца. На нем отправился на битву при Босуорте сэр Гай.