Среди волков
Шрифт:
Монстр имел власть над Чейзом даже тогда, когда Каллум объявил, что Чейз — часть Стаи Стоун Ривер. Я была абсолютно уверена, что точно знаю, как крепка связь между измененным оборотнем и тем, кто изменил его. Чейз разорвал ее — с моей помощью и с помощью Каллума. Если этот психопат изменит меня, придется сделать то же самое.
Вместо того чтобы потрясти меня, Вилсон снабдил меня весьма ценной информацией. Он сообщил мне, что не знал, что я сделала со своим чувством Стаи. Он не догадывался, что я изменила эту связь, соединив себя — в первую очередь и в основном —
Он не знал, что я делала это раньше, не знал он и того, что если он изменит меня, то я снова сделаю это.
Это именно он был тем, кто совершенно не представлял глубин того, чем он был, чем была я, чем были все эти дети.
Он был тем, кто не представлял, с чем связался.
— Твои друзья уже здесь, — сказал мне Вилсон. Как будто я этого не знала. Как будто я не чувствовала их приближения. Как будто я не могла видеть окружающее их глазами — всеми сразу. Истекающие кровью и вооруженные до зубов они шли ко мне, и сейчас им было наплевать на то, что волки Вилсона тоже были жертвами.
Любой, кто стоял между ними и мной, был дичью, охота на которую разрешена.
Нет, хотела сказать я, не убивайте их. Но как я могла это сделать? Как я могла связать друзьям руки, когда ждавшие снаружи волки готовились убить их?
— Вот теперь ты видишь, — сказал Вилсон, поднимая мой стул. — Теперь ты понимаешь. Мы очень сильны. А сила в ком? Сила — во мне!
Во мне.
Во мне.
Во мне.
Слова эхом отдались в моем сознании, и в ту же секунду я поняла, что нужно делать.
Глава
ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Я подумала, что Вилсон на самом деле не представлял, что значит быть живучим. Он не знал, как это можно использовать, кроме как для чего-то, связанного с кровью.
А я знала.
Я закрыла глаза и подумала о Чейзе. Подумала о Вилсоне. Подумала о Мэдисон, улыбающейся шестилетней девчонке, и о Мэдисон — девушке-призраке, которая приветствовала меня, когда я очнулась. Подумала о том, что это значило для меня самой — быть выжившей, и швырнула свое сознание наружу. Силу Вилсона начало корчить. Мерзкая. Темная. И эта темнота излилась кровью на остальных, покрывая их пятнами.
Мэдисон прыгнула. Чейз перехватил ее в воздухе. Они вцепились зубами друг другу в горло. Слева от них Лейк прицелилась и выстрелила в одного из волков — маленького, но очень злого. Мои друзья и волки Вилсона сошлись в схватке, их команды пульсировали в моей голове и в моих венах, и вскоре только их я и могла различать.
Защищать.
Защищать.
Повиноваться.
Повиноваться.
Спасти
Убить всех.
Не знаю, откуда взялся этот всплеск силы, но задаваться вопросами я не стала. Я просто развела руки в стороны, натянув веревки, и они лопнули — с такой яростью мать отбрасывает машину, надвигающуюся на ее малыша. Что-то яростное и дикое — вихрь энергии, ярости и чего-то пульсирующего, пульсирующего, пульсирующего, чему я не могла дать название, — охватило меня. Я вскочила со стула. Но вместо того, чтобы вцепиться в глотку Вилсона, вместо того, чтобы убить его, я бросилась к двери.
В списке моих дел расплата не стояла на первом месте. Первым стояло спасение, ведь сейчас так много было поставлено на карту.
— Стойте! — завопила я со всей силой, на которую были способны мои легкие.
Связь, соединявшая меня с Чейзом, Девоном и Лейк, хрустнула, и они замерли. Огорошенные, пораженные силой чего-то, повисшего в воздухе, нападавшие тоже остановились на мгновение.
А потом снова раздался приказ.
Повиноваться.
— Нет, — закричала я. — Вы не должны ему подчиняться. Вы подчиняетесь мне, а я сказала — стоп!
Я потянулась к Вилсону, к его связи с остальными и потянула ее к себе — потянула к себе их надежды и страхи, потянула к себе людей, которыми они были, пока монстр не изуродовал их. И приказала им стоять так же неподвижно, как стояли мои друзья.
— Что ты делаешь? — схватив меня сзади, зарычал Вилсон.
Очень медленно волки — его волки — отвернулись от моих друзей и посмотрели на него. Из горла Мэдисон вырвалось рычание, за которым последовал жалобный визг.
Она была озадачена: кто был здесь альфой — Вилсон или я?
— Думаешь, ты сможешь украсть их? — спросил Вилсон, и его взгляд помутнел, отчего он стал похож на ненормального.
— Нет, — сказала я. — Я не хочу, чтобы они стали моими. Я хочу, чтобы они стали сами собой.
У вас есть выбор. Слова перетекли из меня в волков, которыми я командовала: в Девона, в Лейк, в Чейза, во всех остальных. Вы можете выбрать: повиноваться, подчиняться, позволять кому-то принимать за вас решения или решать самим? Можете выбирать, кем хотите быть, с кем хотите быть соединенными, кому вы доверяете.
Я показала им, что я сделала, чтобы вмешаться в их связь с Вилсоном, что Чейз и я сделали, когда предпочли друг друга и моих друзей Стае Каллума.
Мэдисон первая перетекла в человеческий образ. Она лежала на земле голая. Потом подняла голову, не осознавая своей наготы. Сломленная, но величественная.
— Мэдисон, нет, — резко сказал Вилсон, словно отдавая приказ собаке.
— Живучесть — вещь странная, — усмехнулась я, и мое сердце сильно забилось. — Живучесть не просто дает тебе способность к выживанию. Она не только делает тебя бойцом. Она делает тебя невосприимчивым. К ранам. К смерти. — Я поймала взгляд Мэдисон и пристально посмотрела ей в глаза. — К чужому господству над тобой.