Среди Йоркширских холмов

Хэрриот Джеймс

— Так-так. Давайте-ка осмотрим его.

Осмотрел кота я очень тщательно. Температура нормальная, слизистые здорового розового цвета. Я достал стетоскоп, прослушал легкие и сердце, но ничего ненормального не услышал. Пальпация брюшной полости тоже ничего не подсказала.

— Что же, мистер Хатфилд, — сказал я, — у него все как будто в порядке. Не исключено, что он немного сдал. Хотя по его виду этого не подумаешь. На всякий случай я сделаю ему витаминную инъекцию. Она его подбодрит. Если через несколько дней ему

не станет лучше, свяжитесь со мной.

— От души вам благодарен, сэр. Весьма. Вы меня успокоили. — Он погладил своего любимца. Уверенность в звучном голосе плохо вязалась с озабоченностью, написанной на его лице. Глядя на человека и кота, я вновь почувствовал, как они похожи своей внушительностью.

С неделю я ничего про Альфреда не слышал и решил, что он поправился. Но затем мне позвонил его хозяин.

— Он все такой же, мистер Хэрриот. Вернее, ему стало чуть похуже. Буду весьма обязан, если вы опять его посмотрите.

И снова то же самое. Ничего определенного даже при самом тщательном осмотре. Я назначил Альфреду курс минеральных и витаминных таблеток. Начинать лечение нашим новым антибиотиком не имело смысла: температура оставалась нормальной и ни малейших признаков какой-либо инфекции не обнаружилось.

Мимо переулка я проходил каждый день — до него от Скелдейл-Хауса было шагов сто — и теперь обязательно заглядывал в окно лавочки. И каждый день видел знакомую картину: Джефф улыбается и отвешивает поклоны дамам, Альфред восседает на обычном месте в конце прилавка. Все выглядело нормально, и тем не менее… Нет, кот, несомненно, в чем-то изменился.

Как-то вечером я зашел и осмотрел его еще раз.

— Он худеет, — сказал я. Джеффри кивнул.

— Да, я замечаю. Ест он неплохо, но меньше чем прежде.

— Продержите его на таблетках еще несколько дней, и, если ему не станет лучше, я заберу его к себе, чтобы провести полное обследование.

У меня было неприятное предчувствие, что улучшение не наступит. Так и оказалось, а потому однажды вечером я пришел в лавочку с кошачьей клеткой. Альфред был таким огромным, что посадить его в клетку оказалось очень непросто, однако он и не думал сопротивляться, пока я осторожно запихивал его внутрь.

В операционной я взял кровь на анализ и сделал рентген легких. Снимок был абсолютно чистым, в крови не оказалось никаких отклонений.

Можно было бы и успокоиться, однако кот продолжал хиреть. Следующие недели превратились в кошмар. Я по-прежнему ежедневно заглядывал в окно лавочки, и это стало для меня тяжелым испытанием. Огромный кот все еще восседал на своем месте, но худел и худел, так что вскоре стал неузнаваемым. Я испробовал все препараты и методы, какие только знал, но бестолку. Я попросил Зигфрида осмотреть кота, но он встал в такой же тупик, что и я.

Непрерывная потеря веса — порой симптом злокачественной опухоли, однако новые

рентгеновские снимки ничего подобного не выявили. Полагаю, Альфред был по горло сыт тем, что его постоянно куда-то утаскивают, колют и мнут ему живот, но ни разу не запротестовал. Спокойно мирился со всем, как это было у него в обычае.

Ситуацию резко ухудшал еще один фактор: Джефф не выдержал постоянного напряжения и буквально таял на глазах. Румяные полные щеки поблекли и запали, а главное — за прилавком его словно подменили: от эффектной манеры торговать не осталось и следа.

Однажды я не удовольствовался тем, чтобы заглянуть в лавку через окно, а вошел и протиснулся к прилавку между дамами. Зрелище было устрашающее. Джефф, согбенный, иссохший, слушал покупательницу даже без улыбки, апатично ссыпал сласти в пакет и бормотал что-то невнятное. Ни звучного баса, ни счастливого щебета покупательниц. Обычная кондитерская лавка, как всякая другая.

Печальнее всего выглядел Альфред. Он все еще с достоинством сидел на своем месте, но худой до невероятия. Шерсть утратила былой глянец. Он смотрел прямо перед собой мертвыми глазами, словно его ничего больше не интересовало. Не кот, а пугало в обличий кота.

Я не выдержал и в тот же вечер зашел к Джеффу Хатфилду.

— Сегодня я видел вашего кота. Его состояние стремительно ухудшается. Нет ли каких-нибудь новых симптомов?

Джефф уныло кивнул.

— Да, появились. Как раз думал вам позвонить. Его рвать начало. Мои ногти болезненно впились в ладони.

— Еще и это! Все указывает на какое-то внутреннее расстройство, а отыскать ничего не удается! — Я нагнулся и погладил Альфреда. — На него просто больно смотреть. Помните, какой глянцевой была у него шерсть? А теперь!

— Верно, — ответил Джефф. — Совсем перестал следить за собой. Даже не умывается. Словно ему не до этого. А прежде умывался без конца: вылизывает себя, вылизывает, ну просто часами.

Я уставился на него. У меня в мозгу загорелась какая-то искра. «Вылизывает себя, вылизывает…» Я задумался.

— Да-а… Пожалуй, я не встречал кота, который умывался бы так усердно, как Альфред… — Искра вспыхнула пламенем, я даже подскочил на стуле.

— Мистер Хатфилд! — вырвалось у меня. — Я хочу сделать диагностическую лапаротомию.

— Что-что?

— По-моему, он нализал себе волосяной шар, и я хочу сделать проверочную операцию.

— Живот ему разрезать?

— Совершенно верно.

Джефф прижал ладони к глазам и опустил голову. Он оставался в этой позе долгое время, а потом устремил на меня измученный взгляд.

— Право уж не знаю. Я ни о чем таком даже не думал.

— Необходимо принять меры! Иначе кот погибнет.

Джефф нагнулся и погладил Альфреда по голове. Один раз, другой, третий… А потом пробормотал хрипло, не поднимая глаз: