Среди Йоркширских холмов

Хэрриот Джеймс

— Придется пройти пешком через пару лугов, Джим, — осторожно сказал Колем. — Может быть, вам лучше подождать в машине?

— Нет, я пойду с вами.

Я с трудом выбрался наружу, и мы зашагали по нетронутой снежной белизне.

Но даже такая короткая прогулка позволила Колему сесть на своего конька.

— Джим, вон след лисицы. Видите отпечатки ее лап и борозду, оставленную хвостом? А вон те вороночки означают, что там прячутся мыши. От тепла их тела снег подтаивает и оседает.

Определил

он, и какие птицы опускались на снег. Для меня это были просто вмятины, но для него — страницы увлекательной книги.

Фермер Эдгар Стотт ждал нас во дворе. Колем еще не бывал у него, и я их познакомил.

— Я сегодня немножко не в форме, так что вашей коровой займется мистер Бьюканан.

Среди соседей мистер Стотт слыл умником… Нет, они вовсе не отдавали дань его умственному превосходству, а просто считали, настырным всезнайкой. Он же мнил себя выдающимся интеллектуальным светочем и не снискал особой популярности привычкой осаживать всех и каждого.

Он был внушительного сложения, и блестящие глазки на мясистом лице злокозненно уставились на Колема.

— А, так нынче поработает запасной. Ветеринар с барсуком! Как же, как же, наслышаны о вас. Вот и посмотрим, много ли вы знаете.

В коровнике я опустился на тючок соломы, наслаждаясь сладким коровьим теплом. Мистер Стотт повел Колема по проходу и кивнул на светло-шоколадную обитательницу стойла.

— Вот она. Что скажете?

Колем почесал основание ее хвоста и посмотрел на косматый бок.

— Так что с ней такое, мистер Стотт?

— Ветеринар-то вы. Так вы и объясните мне, что с ней такое. Мой молодой коллега вежливо улыбнулся сверхбородатой шутке.

— Скажем по-другому: каковы ее симптомы? Плохо ест?

— Ага.

— Вообще ничего в рот не берет?

— Берет понемножку.

— Отелилась она давно?

— С месяц будет.

Колем измерил температуру. Прослушал желудок и легкие. Повернул к себе ее морду и понюхал дыхание. Сдоил на ладонь каплю молока и тоже понюхал. Он явно растерялся. На его вопросы фермер отвечал бурчанием, и несколько раз, когда Колем пятился и с недоумением оглядывал корову, губы мистера Стотта презрительно кривились.

— Пожалуйста, ведро горячей воды, мыло и полотенце, — попросил мой коллега. Он снял рубашку и ввел руку сначала во влагалище, а затем в прямую кишку почти по плечо, ощупывая, как я знал, внутренние органы. Потом повернулся к фермеру, который, небрежно сунув руки в карманы, наблюдал за ним с сардонической усмешкой.

— Знаете, очень странно. Все как будто в абсолютной норме. Может быть, вы забыли о чем-то упомянуть, мистер Стотт?

Фермер сгорбил могучие плечи и засмеялся.

— Верно. Я забыл вам сказать, что она здоровехонька.

—

А?

— Что слышали. Она поздоровее нас с вами будет. Я просто хотел посмотреть, как вы в своем деле разбираетесь. — Тут он шлепнул себя по колену и зычно захохотал.

Колем, голый по пояс, с рукой, до плеча вымазанной экскрементами, ответил ему непроницаемым взглядом, и фермер хлопнул его по спине.

— Вот теперь я вижу, вы на шутку не обижаетесь, молодой человек, ха-ха-ха! Лучше нет, чем посмеяться от души. Хо-хо-хо!

Несколько долгих секунд Колем все так же сосредоточенно смотрел на него, потом его губы медленно раздвинулись в улыбке, а пока он намыливал руку, полоскал ее в ведре и натягивал рубашку, у него вырвался негромкий смех. Наконец он откинул голову и разразился хохотом.

— Да, вы правы, мистер Стотт! Ха-ха-ха! Лучше нет, чем посмеяться от души. Ах, как вы правы! — Фермер повел его к другому стойлу.

— Вызвал я вас вот к ней.

Как и следовало ожидать, мистер Стотт уже поставил диагноз. Он ведь знал все.

— У нее медленная лихорадка, только и делов.

Медленной лихорадкой фермеры называли ацетонемию, вызываемую нарушением обмена веществ и легко вылечиваемую.

— Запах от нее идет такой сладковатый, и в весе теряет.

— Да, мистер Стотт, похоже на то. Но я ее все-таки осмотрю. — Все еще посмеиваясь, Колем выдоил несколько струек из вымени, понюхал дыхание, измерил температуру, все время бормоча: «Как смешно! Какая отличная шутка!». Затем принялся весело насвистывать, но, когда прижал стетоскоп к желудку, свист затих и оборвался. Он напряженно слушал, все больше хмурясь. Обошел корову, прослушал правый бок, затем вернулся к левому. Но вот он выпрямился.

— Будьте добры, принесите мне из дома столовую ложку.

Усмешка сползла, с лица фермера.

— Ложку? А для чего? Не так что-нибудь?

— Возможно, пустяки. Я не хочу зря вас волновать. Пожалуйста, принесите мне ложку.

Когда фермер вернулся, Колем принялся снова выслушивать левый бок коровы, только теперь он постукивал ложкой по нижним ребрам.

— О Господи! Вот оно! — вскрикнул он вдруг.

— Какое еще оно? — охнул фермер. — О чем это вы?

— Звон.

— Звон?

— Да, мистер Стотт, звенящий звук, характерный при смещении абомасума.

— Смещение… чего-чего?

— Это такое состояние, когда сычуг, четвертый отдел желудка, иначе абомасум, перемещается с правого бока на левый. Очень сожалею, но это чрезвычайно опасное заболевание.

— Ну а сладкий-то запах как же?

— Ах да! При смещении ощущается тот же запах, что и при ацетонемии. Что затрудняет диагноз.

— А дальше-то что? Колем вздохнул.