Средневековая андалусская проза
Шрифт:
Я знаю: многие из пристрастных против меня будут меня порицать за то, что я составил подобную книгу, и скажут: «Он сошел со своего пути и отдалился от своего направления», — но никому не дозволено думать обо мне иное, чем то, на что я вознамерился, и сказал Аллах — велик он: «О те, кто уверовал, избегайте многих подозрений — поистине, некоторые подозрения — грех».
Передавал мне Ахмад ибн Мухаммад ибн аль-Джасур со слов Ибн Абу Дулайма, Ибн Ваддаха, Яхьи, Малика ибн Анаса, Абу Зубайра аль-Макки и Абу Шурайха аль-Каби, что посланник Аллаха — да благословит его Аллах и да приветствует! — говорил: «Берегитесь подозрения — это самая лживая ложь!» С таким же иснадом, возводимым к Малику, Саиду ибн Абу Саиду аль-Макбари, аль-Араджу и Абу Хурайре, передают, что посланник Аллаха — да благословит его Аллах и да приветствует! — говорил: «Кто верует в Аллаха и в последний день, пусть говорит благое или молчит».
Передавал мне друг мой Абу Бакр Мухаммад ибн Исхак со слов Абдаллаха ибн Юсуфа аль-Азди, Яхьи ибн Аиза и Абу Ади Абд аль-Азиза ибн Али ибн Мухаммада ибн Исхака ибн аль-Фараджа, имама в Египте, ссылавшегося
Таково — да возвеличит тебя Аллах! — наставление Аллаха и наставление посланника его — да благословит его Аллах и да приветствует! — и наставление повелителя правоверных, и в общем не стану я говорить лицемерно и не буду благочестив благочестием иноземным. Кто исполняет обязанности предписанные и избегает дурных дел, которые запретны, и не забывает о благочестии, и избегает зла, и всегда помнит о милости в общении своем с людьми, на того падает имя блага; уволь же меня от прочего, достаточно с меня Аллаха! Речь о подобном этому ведут тогда, когда свободны силы и пусто сердце, и поистине, запомнить что-нибудь, сохранить след и вспомнить о минувшем для ума, подобного моему, — диво после того, что было и постигло меня. Ты ведь знаешь, что разум мой истощен невзгодами и ум мой ничтожен, так как мы далеки от наших жилищ, удалились от родных мест, и постигла нас изменчивость времени, и немилость султана, и перемена друзей, и испортились наши обстоятельства, и изменились дни, и пропало изобилие, и ушло нажитое и наследственное, и захвачено приобретенное отцами и дедами. Мы изгнаны в чужие земли, и пропало имущество и сан; занимают нас думы о том, как сохранить семью и детей, и утрачена надежда возвратиться к жилищу родных и отразить удары рока, и жду я того, что суждено судьбою. Да не сделает нас Аллах сетующими кому-нибудь, кроме него, и да приведет он нас к лучшему, чем то, к чему он нас приучил. Поистине, то, что он сохранил, значительней того, что взял он, и то, что осталось, больше, чем то, что отнято. Дары его, нас окружающие, и милости его, нас покрывающие, не имеют предела, и благодарность за них нельзя выплатить — все это им даровано и от него подарок. Нет у нас власти над самими собою, от него мы исходим, и к нему мы возвращаемся; все, что дано взаймы, будет возвращено заимодавцу и Аллаху, да будет хвала в начале, и в конце, и повторно, и вновь! Я говорю:
Целительная безнадежность — опора моя и подруга, Моя неприступная крепость, моя боевая кольчуга. Другие ничтожные твари пускай прозябают в тревоге, А я под защитою вечной, и грех мне страшиться недуга. Была бы чиста моя вера, и был бы я честен при этом, О прочем заботиться стыдно: успех на земле — не заслуга. Минувшего не вспоминаю, грядущего знать я не знаю; И что бы со мной ни случилось, я не задрожу от испуга.Да сделает Аллах нас с тобою терпеливыми, благодарящими, хвалящими и поминающими! Аминь! Аминь! Слава Аллаху, господу миров! Да благословит Аллах господа нашего Мухаммада и семейство его и да приветствует благим приветом!»
Закончено послание, называемое «Ожерельем голубки», составленное Абу Мухаммадом Али ибн Ахмадом ибн Саидом ибн Хазмом — да будет доволен им Аллах! — после сокращения большинства его стихов, при сохранении лучших из них, чтобы украсить его, и обнаружить его красоты, и уменьшить объем, и облегчить понимание смысла его слов, во славу Аллаха, при помощи его и благой поддержке.
Окончена переписка книги в новолуние раджаба единого, года семьсот тридцать восьмого [80] — да будет слава Аллаху, господу миров!
Ибн Туфейль
Повесть о Хаййе Ибн Якзане
Перевод
И. П. Кузьмина
Комментарии
И. М. Фильштинского.
80
Окончена переписка книги в новолуние раджаба единого, года семьсот тридцать восьмого… — то есть 23 января 1338 г. через 274 г. после смерти автора книги, Ибн Хазма.
Настоящий
Перевод И. П. Кузьмина печатается без каких-либо существенных изменений по изданию (М., ИХЛ, 1978), в котором были сделаны лишь самые незначительные исправления, полностью сохранившие стиль переводчика.
Во имя Аллаха, Всемилостивого, Всемилосердного!
Да благословит Бог Господина нашего Мухаммада, род его и сотоварищей его и да приветствует их!
Ты просил, о чистый брат (да ниспошлет тебе Аллах вечную жизнь и осчастливит бесконечным счастием!), чтоб я раскрыл пред тобой, поскольку возможно раскрыть, тайн мудрости восточной, поведанных шейхом, главой философов, Абу Али ибн Синой.
Знай же, что тот, кто стремится к истине, в которой нет ничего неясного, тот должен искать ее, должен трудиться, чтоб добыть ее. Но вот просьба твоя возбудила во мне высокое настроение, которое — хвала Господу! — привело меня к созерцанию экстаза [81] , ранее мной не виданного, и довело меня до граней столь отдаленных, что не опишет их язык, не передаст их никакое красноречие, потому что область их — иная область и мир их — иной мир. Однако радость и веселие и сладость этого экстаза таковы, что достигший его и дошедший до предела его не сможет утаить или скрыть тайну его. Нет, его охватывает такое волнение душевное, такое веселие, радость и ликование, которые заставляют его рассказать об этом экстазе в чертах хотя бы общих, без подробностей. И если это один из тех, кого не умудрили науки, то и говорит он о нем что придется.
81
Экстаз (а р а б. халь — букв.: «состояние») — по суфийской терминологии, состояние, необходимое для постижения божественной истины.
Так, один говорит: «Да будет мне славословие! Как величественно состояние мое!» [82]
Другой: «Я — истина!» [83]
Третий говорит: «Не кто иной, как Бог, под одеждой этой» [84] .
А вот шейх Абу Хамид [85] таким стихом пояснил достигнутое им состояние:
82
«Да будет мне славословие! Как величественно состояние мое!» — восклицание, приписываемое мусульманскому мистику Абу Язиду (Баязиду) Бистами (ум. ок. 875 г.). Ибн Туфейль, воспринявший многие положения мусульманского мистицизма, не приемлет крайних выражений мистического отождествления себя с божеством.
83
«Я — истина!» — восклицание мусульманского мистика аль-Халладжа, якобы произнесенное им, когда его вели на казнь. Казнен в 922 г. за еретическое, с точки зрения ортодоксального ислама, отождествление себя с божеством.
84
«Не кто иной, как бог, под одеждой этой» — слова, приписываемые суфию из Хорасана Абу Саиду ибн Абу-ль-Хайру (967—1049), а иногда — аль-Халладжу.
85
Абу Хамид — имеется в виду аль-Газали (см. словарь имен), автор сочинений, посвященных опровержению «еретических» положений мусульманских аристотельянцев, в первую очередь философии аль-Фараби и Ибн Сины. В качестве основателя ортодоксального богословия он пытался синтезировать учения мусульманских мистиков-суфиев с традиционными положениями ислама. Основные положения учения аль-Газали им высказаны в трактатах: «Оживление религиозных наук», «Крушение философов», «Драгоценные камни Корана», «Избавляющий от заблуждения».