Средневековая история. Тетралогия
Шрифт:
Дальше Лиля просто не помнила. Но главное не назвать. Главное — применить.
Август Брокленд, если быть точной — достопочтенный Август, ненаследный барон во втором поколении, был занят. Он как раз проглядывал письмо зятя.
Из оного следовало, что в Иртоне все спокойно, Лилюшка ждет ребенка (дай Альдонай мальчика), король размышляет над переделкой кораблей для большей быстроходности и, по всему, заказ должен достаться именно их верфям. А один из компаньонов привез
Так что после продажи они станут еще богаче.
Август положил себе купить Лилюшке что-нибудь хорошее.
Дочку он любил.
Искренне и нежно.
Одна, кровиночка. Жена Августа умерла, когда Лилюшке был год. И мужчина решил больше не жениться. Дочь у него есть, если что — он малышке все оставит, найдет управляющих, и будет его доченька жить как сыр в масле.
Тогда у него еще не было верфей. Но оказалось, что у Августа талант. Да, вот такой.
Кораблестроительный. И в придачу — верфеуправительный. Брокленд просто чуял, кого и куда надо поставить. Он знал, что этот плотник — хороший, а вот этот, хоть и поет красиво, но врет. А вот это дерево плохое. И инструмент негожий. Здесь недосушили. Там недодержали…
Он не знал, как! Но это было словно бы шестое чутье.
И всегда восхищался кораблями. Сам он сначала просто торговал, а потом купил почти разоренную верфь. И дела вдруг так рванули в гору, что за ними бы тесто из кадушки не успело. Он нутром чуял, что может пойти на пользу скорости, что остойчивости… он не знал — как! Но взяв в руки чертеж корабля он понимал, что и к чему.
Дар Альдоная?
Не иначе.
Кто-то рождается поэтом. Кто-то — видит корабли насквозь.
От глаз Августа ничего не могло укрыться на верфи. И это при том, что в море он выходить физически не мог. Морская болезнь скручивала его даже на реке. Но корабли он нутром чуял.
И за это его ценили. За двадцать лет управления верфями, со стапелей Августа Брокленда не сошел ни один некачественный корабль. Да, дорого. Но зато он посреди моря не развалится.
Чего уж, единственные корабли, которые превосходили его — это были корабли вирман. Но те — язычники, им сама Мальдоная помогает, это же ясно.
И кто бы понимал, что у вирман от корабля зависит вся жизнь. И их — и их семьи. Останется без кормильца — и что дальше? Поэтому к кораблю относились как к ребенку.
Да что там! Ребенка можно было сделать еще раз. И даже не один раз. А вот корабль…
Тот же Лейф знал каждую доску в своем корабле. На ощупь. Сам выбирал. Сам выглаживал…
И корабли платили вирманам любовью за их заботу.
Неодушевлённая деревяшка?
За такие слова на Вирме язык бы вырвали!
— Достопочтенный Брокленд?
Август с удивлением посмотрел на эввира, который воздвигся на пороге его кабинета.
— Да… Чем обязан?
С эввирами он дела вел. Тут главное — не хлопать ушами. А так — партнеры они надежные. И
— Я прибыл с посланием от ее сиятельства Лилиан Иртон.
— Что?!
Сказать, что Август удивился, это еще мягко. Он впал в шок.
У его скромной, богобоязненной дочери дела с эввирами?!
Солнце кошку родило! Не иначе!
Эввир чуть улыбнулся.
— Достопочтенный Август, мое имя Торес Герейн. Я племянник ювелирных дел мастера…
— Хальке…
— Хельке Лейтца. Дядя будет польщен, что вы его помните.
— Ваш дядя славится как искусный ювелир. Где он сейчас?
— В Альтвере…
— Захолустье…
— Вы же знаете, скромному мастеру лучше быть подальше от сильных мира сего…
Август тоже улыбнулся. Ну да. Особенно если ты ювелир не из последних. Эввир. И не имеешь никакого желания отдавать свои творения за бесценок или за долговые расписки. Или и то и другое. А это и ждало бы Хельке в столице.
Но ювелир был умен. Он быстро сделал себе имя — и уехал, не дожидаясь неприятностей. Как оказалось, в глушь. Его изделия продавались за большие деньги. Но сам эввир в столице не появлялся.
Но…
— И что же за дела у вашего дяди с моей дочерью?
— Господин барон, ваша дочь приезжала на ярмарку в Альтвер. И познакомилась с моим дядюшкой. Он был искренне восхищен незаурядным умом и талантами ее сиятельства. И они стали компаньонами.
— С Лилиан?!
— С ее сиятельством графиней Иртон.
Август молча хлопал глазами. А что тут скажешь?
Он сговорил дочку за графа Иртона сразу же после смерти его второй жены. Потом у графа умер отец, они выждали положенный срок траура, и брак был заключен. Август знал, что неплохо пристроил свою дочку. Но…
Да, Лилю он любил. Обожал. Готов был для чадушка звезду с неба достать. И искренне списывал ее истерики и вопли на извечное 'ребенок растет без матери… ей не хватает любви и внимания '.
Да и видел он дочурку не так часто, будучи занят по уши делами верфи и торговлей.
Но!
В мыслях у дочери были дом, семья, Альдонай.
Всё.
Какие там таланты? Божественная вышивка, что ли?
Или молитвы? Ага, да Лилиан и разговаривать с эввиром не стала бы! Ибо — безбожник!
И…. какую ярмарку? Она же беременна!
— И дочка предприняла путешествие в таком деликатном положении? Странно…
— Как мы поняли… да простит меня достопочтенный барон…
Барон нетерпеливым жестом показал, что прощает, ибо почта ходит медленно, и он рад услышать вести о дочери из любых уст. И не считает это неуместным любопытством или сплетнями… Ты будешь рассказывать, гад такой?!
Гад поклонился.
— Как я понял, ее сиятельство потеряла ребенка, и это сильно повлияло на нее.