Средство от облысения
Шрифт:
Лена попятилась в комнату.
– Мне надо с вами поговорить! – заклинал Канарейкин. – Здравствуйте, господа!
Он увидел, что попал на торжество, люди сидят за праздничным столом, смутился, но продолжал свое:
– Умоляю! Пожалуйста, наедине, пять минут!
– Зачем? – растерялась Лена. – Почему наедине? Мне нечего скрывать от семьи и друзей.
Канарейкин продолжал упрашивать ее удалиться для приватного разговора.
– Никуда она не пойдет! – отрезал Володя. – И вы сюда напрасно явились.
– Елена
– Петр Сергеевич, успокойтесь, – говорила она.
– Как же успокоиться? Ведь следствие, следствие идет!
– Это по делу Ивановой-Боболины? – тихо спросила Алла Настю, но все услышали.
Петя, которого весь вечер шпыняли, пожелал реабилитироваться.
– Это по другому делу, – сказал он. – Дядя Канарейкин изобретения своровывал.
– Воровал, – автоматически поправил его Родион.
– Все очень просто, – сказал Гена жене. – Соболевы организовали дома филиал прокуратуры.
Миле эта информация решительно не понравилась. Она впервые посмотрела на Гену не покровительственно, а испуганно.
– Не боись! – обнял ее Гена за плечо. – Ты со мной.
– Все знают! – Канарейкин уставился на Петю. – Дети знают. Мое доброе имя, честь! У меня скоро внук должен родиться. – Канарейкин чуть не плакал. – Как он на меня посмотрит? Это была не моя идея!
– Не ваша, – подтвердил Володя, – а двух десятков других людей.
– Вы меня не поняли. – Глаза Канарейкина бегали с одного лица на другое в поисках сочувствия. – Зоя Михайловна, она предложила. Я исполнитель, но ее участие теперь практически недоказуемо. Она давала мне только те отказные материалы, которые шли через Елену Викторовну. То, что потом я приносил Зое Михайловне, получается, она видела в первый раз.
– В моих бумагах рылась! – сообщила Лена ничего не понимающим гостям.
– Давайте по порядку, – предложила Мила. – Кто истец и кто ответчик?
Но Лена почему-то вначале представила Канарейкину своих друзей:
– Родион, писатель. Его жена Алла, редактор. Геннадий, инженер, его жена Людмила, юрист-нотариус. Мой муж Владимир, кандидат технических наук. А также – Петя, Настя и Ваня.
– Петр Сергеевич, – вступил Володя и представил Канарейкина, – выдающийся изобретаюль. Можно сказать, чемпион по количеству патентов. Но есть одна закавыка. Очень многие его патенты вульгарно сворованы, как Петька сказал (Петька гордо распрямился на стуле), у менее удачливых заявщиков.
– Вы сядьте. – Лена предложила Канарейкину стул. – Но подарки свои заберите.
Она взяла открытую коробку ассорти и протянула Канарейкину. Ваня вытащил изо рта надкушенную конфету и вложил ее в ячейку.
Канарейкин непонимающе смотрел на коробку, которую держал в руках.
– Какие подарки? Господи, да я вам... квартиру,
Все растерялись от этого возмутительного предложения. Все, кроме Пети.
– Берем! – сказал он.
И получил очередную оплеуху от сестры, а родители в очередной раз вскричали:
– Петька!
– Молодое поколение выбирает, – заметил Родион.
– Вы поймите! – быстро заговорил Канарейкин. – Я кабинетный человек… Изобретательство – дело тихое и для избранных. Эдисон! – вдруг сморщился и брезгливо скривился он. – Ну что он придумал? Лампочку накаливания? Да наш Яблочков к тому времени уже несколько лет бился, чтобы в России производство этих лампочек наладить. Эдисон был гениальным организатором и монополистом, на него трудился огромный штат талантливых изобретателей!
– Об Эдисоне поговорим в следующий раз, – прервал Володя. – Петр Сергеевич! Вы, не побоюсь комплиментов, очень способный инженер. Зачем вам эта уголовщина?
– Не все так просто! – воскликнул Канарейкин. – Мои патенты в основном мне не принадлежат.
– Вы их переуступали, продавали лицензии, длительные и временные? – быстро спрашивала Лена.
Канарейкин покорно кивнул. Лена объяснила присутствующим, что изобретатель и владелец патента часто не одно и то же лицо.
Присутствующие по-прежнему мало понимали. Но Родион толкнул жену в бок – записывай, сюжетец детективный. Алла достала блокнот и принялась стенографировать. Навыки стенографии она приобрела в те времена, когда пыталась «главненькое» писать с устной надиктовки.
– Кто владеет вашими патентами? – спросил Володя.
– Емельянов Юрий Александрович, – быстро ответил Канарейкин, – и программа «Российские эдисоны».
– Все равно! Не схватываю! – развел руками Володя. – Генка! Емельянов – это Позвоночник, помнишь? Теперь он на фонде сидит и без адвокатов на улицу не выходит.
– Да! – откликнулся Геннадий. – Позвоночник... он слова порядочного не стоил и стоить не может! Ребята! Не надо уходить вглубь, когда есть вширь! Всем известно, что от патента до прибыли долгий путь и одни убытки. Можно изобрести двигатель внутреннего сгорания на солнечной энергии, но гораздо сложнее найти тех, кто станет его производить. В чем корысть?
– Кроме дросселей для ламп дневного освещения, – сказал Володя, – я не нашел ни одного вашего, или условно вашего изобретения, внедренного в промышленности за последние два года.
– Благодарю за высокую оценку моего... так сказать, потенциала. – Канарейкин сцепил пальцы в замок и потряс ими в воздухе. – Мне также приятно оказаться в кругу людей, позволю себе нескромность, объединенных техническим образованием. Ведь все очень просто! – Он снова плаксиво сморщился. – Это очень большие деньги. Но не мои! Я по таксе уступал, поверьте, не бог весть какой.