Срочка
Шрифт:
Лейтенант поднялся из — за стола и тут Тетенов, не удержавшись, с обидой в голосе выпалил вопрос: — Товарищ лейтенант, но почему всё — таки Цеханович? Можно было поставить курсанта Фокина, который посильней его…
Командир взвода с раздражением хлопнул перчатками об стол и сел обратно: — Тетенов, тебя в строю при всех Бушмелев дураком обозвал. Мне что это повторить? Кто такой Фокин? Он с какого отделения? И с какого отделения Цеханович? А Цеханович с отделения, занявшего первое место в полку и сейчас он по статусу второй солдат полка. Это твоё отделение заняло первое место, но твоей заслуги в этом нет. А если она всё — таки и есть — то она мизерная… вот столько, —
Князев вышел из канцелярии, а Бушмелев с осуждением произнёс: — Заколебал ты своей удмуртской мафией.
До ГСВГ осталось 75 дней.
Глава пятнадцатая
Только что закончился обед и в столовой наступила тишина. Наступило время, когда в течении тридцати минут можно было спокойно перекусить мяска и других солдатских деликатесов заныканные нарядом и немного побездельничать, а потом всё по новой закрутится до ужина. Я как всегда стоял варочным, а вместе с нами на смене были повара — азербайджанцы с четвёртого дивизиона. Не любил я с ними ходить в наряд по столовой: наглые, оборзевшие солдаты, которые так себя ведут не оттого что они бывалые солдаты, а из — за того что держатся стаей и в этом их сила. Я уж не говорю, что к нам, простым курсантам, они относились с презрением и не скрывали этого.
Около нашего стола, где мы нарядом расслаблено перекусывали, остановился один из них и ткнул пальцем в меня: — Ти, пошли…, пагаварить нада…
Я с неохотой поднялся и пошёл за поваром с сизой рожей, считая что надо что то делать в варочном помещении. Там, за отдельным столом, вальяжно развалившись на скамейках сидело ещё трое таких же уродов с крючковатыми носами и с такими же сизыми рожами, как и у первого.
— Пакажи часы, — сразу же перешёл к делу старший повар.
Делать было нечего и, задрав рукав, показал часы купленные моей матерью, приезжавшей ко мне неделю назад. Азера восхищённо зацокали языками, разглядывая позолоченные часы, с симпатичным белым циферблатом.
— Ээээ, дарагой, давай мэняться….
— Нет, — категорично ответил я, а через секунду пояснил, — это подарок матери и обмену не подлежит.
Развернулся и собрался уйти, но сидевший рядом толстый азербайджанец, схватил меня за руку.
— Эээ, пагади… Ти пачему такая гарячий? Даваай пагаварим…. Ти чиво бижишь?
— Ну…, — у меня совершенно не было желание общаться, тем более что я чувствовал исходящую от них угрозу.
— Ти пагади, — азер оттянул у меня на животе клеенчатый фартук и огромным, разделочным ножом стал демонстративно протыкать тонкую ткань, останавливая лезвие в нескольких миллиметров от живота. При этом он по змеиному шипя, цедил слова сквозь зубы, — ти пагади, давай ми тибе часы пакажим и ти себе вибиришь лубой часы, а эти ми забэрэм….
— Нет, я сказал что меняться не буду, — попытался вырваться, но меня уже держали за руки. Заглянул на мгновение в варочное Тетенов, но то ли он не видел, что тут происходит, то ли зассал и младший сержант быстро испарился.
— Пайдём, пайдём дарагой, ми тибе чичас часы пакажем, — крепко держа под руки азера толпой вывели меня
В каптёрке ослабили хватку на руках и на стол передо мной вывалили кучу часов разных марок. Их было штук сорок, наверняка отобранные у таких же курсантов. Я для вида расшевелил пальцем кучу, как будто выбираю, а через минуту решительно заявил: — Нет. Тут нет нормальных часов, поэтому обмена не будет.
Азера переглянулись и внезапно кучей навалились на меня, завалив спиной на стол, одновременно сдирая часы с руки. Содрав их и схватив меня руками за челюсть, они с силой открыли рот, а подскочивший главарь тут же стал мне лить из чайника в рот мутную жидкость. Ничего не оставалось делать, как глотать и глотать, чтобы не захлебнуться льющуюся жидкостью, которая оказалась крепкой брагой.
Посчитав, что достаточно, они как по команде отпустили мои руки и отскочили от стола.
— Всё, ти пьияный. Ти напилься на дижурстве и тибе можно судить и в дисбат, — Старший азеров с превосходством смотрел на меня, считая что я был напуган и сломлен. Мне действительно брага ударила в голову, но в тоже время я был злой донельзя и всё уже было до лампочки.
— Ладно, скоты. В драку не полезу вас больше, но мне всё по фиг. Сейчас пойду к командиру полка и всё доложу, — я слез со стола и пошатнулся, а азера быстро нацепили на мою руку какие то посредственные часы.
— Иди, гавари, ти сам напилься, ти сам с нами поминялься часами… вот они сивидетели, они всиё скажут, — старший азер открыл дверь каптёрки, — иди…
Я вышел из казармы четвёртого дивизиона и сразу же направился в свою казарму, где в расположении взвода, на кровати лежал старший сержант Бушмелев, читая затрёпанную книжку.
— Товарищ старший сержант…, — дальше я рассказал замкомвзводу, что произошло со мной в каптёрке азеров. Гера задумался на минуту, потом поднялся с кровати.
— Мда…, пойдём, покажешь.
В четвёртом дивизионе показал на знакомую каптёрку и Бушмелев решительно распахнул дверь, кинув через плечо: — Останься здесь и не заходи….
Сначала за дверью было тихо, доносилось лишь неразборчивое бубнение, потом что то громко и продолжительно загрохотало, послышались неистовые крики, а через секунд сорок всё затихло.
— Цеханович, заходи, — послышалась команда замкомвзода из — за двери.
Открывшиеся картина порадовала меня. Посередине каптёрки в боксёрской стойке стоял взбудораженный Бушмелев и со злобой смотрел на валяющихся в разных позах на полу азеров. Главарь, наверно, получил в челюсть первым и сейчас лежал в углу в глубоком нокдауне. Двое слепо ползали по полу в другом углу, постоянно натыкаясь друг на друга, оставляя на половицах ручейки крови, обильно вытекающую изо рта и носа. Ещё один сжавшись в комок валялся в стороне и стонал, сильно держась обеими руками за яйца. Последний, с сизой рожей, также был в отрубе. Бушмелеву тоже досталось: по подбородку стекала тонкая струйка крови из разбитой губы, а левое, распухшее ухо, странно оттопырилось в сторону.
— Иди, забирай свои часы, — я прошёл в угол, нагнулся над приходящим в себя азером и расстегнул ремешок часов на руке главаря, а вспомнив как эта сволочь издевательски разговаривала со мной и была уверена, что никто за меня не вступиться — коротко размахнулся и ударил его в глаз.
В расположении взвода старший сержант секунд тридцать задумчиво и с серьёзным видом разглядывал себя в зеркало, а потом вдруг весело рассмеялся: — А ничего я подрался. Пойду по ржу с Николаевым, а ты Цеханович иди и ложись спать. Для тебя дежурство закончилось.