Срочно требуется царь
Шрифт:
Услышали его кони или нет – он так и не понял, но в конюшне совершенно неожиданно стало твориться что-то странное.
Обитатели ее заржали дурными голосами, затопали, забились в стойлах, словно чего-то испугались… Держитесь!!!..
Малахай торопливо долез до самого верха, рыча от вынужденного промедления оторвал когтями широкую доску и стал протискиваться под крытую дранкой крышу, фыркая и чихая от пыли и непривычного запаха сена.
Дерево перегородок между стойлами внизу затрещало под исступленным натиском лошадиных копыт, протестующее завизжали вырывающиеся из насиженных гнезд гвозди… Я сейчас!..
Погнивший, давно не ремонтировавшийся настил потолка угрожающе прогнулся под весом медвежишки, и вдруг звонко хрустнул и проломился.
– …гу!!!..
И ошарашенный неожиданным полетом Малахай десантировался на спину огромному черному жеребцу.
Правда, поскольку навыков верховой езды у него не было, этот круг родео для него кончился почти моментально: конь неистово всхрапнул, яростно подкинул мощный круп, и изумленный медвежка, ядром перелетев через остатки перегородки, оказался в стойле напротив.
Обитатель его – флегматичный до сих пор ломовой мерин Цветик, совершенно внезапно оказавшись в компании ощетинившегося зубами и когтями и завывающего дурным голосом лесного чудовища, решил, что пришел его смертный час, отчаянно заржал и ломанулся вперед очертя голову, сбивая, снося и сворачивая всё и всех на своем пути. Перегородки, столбы, упряжь, ворота – всё летело в разные стороны и крошилось под могучей грудью и копытами, словно игрушечное. И что не разгромил Цветик, доламывали его вконец обезумевшие соплеменники, вырвавшиеся из разбитых стойл на свободу.
И, едва последняя лошадь бешеным галопом вылетела в ночь, как разгромленная конюшня затрещала всеми не изувеченными еще досками, задрожала всеми двумя не перекошенными еще столбами, закачалась, будто шалаш под ураганом, и рухнула наземь в облаке трухи и пыли.
– Пожар!..
– Война!..
– Разбойники!..
– Землетрясение!..
– Лошади взбесились!..
– Лови!..
– Хватай!..
– Берегись!..
– Спасайся!!!..
Люди с факелами и лампами закричали, забегали, заметались, словно граждане разворошенного муравейника, затопали по коридорам, заносились по двору, запрыгали по лестницам…
И никому, абсолютно никому из них не было никакого дела до улепетывающего со всех четырех лап по собственному следу-запаху обратно в холодную берлогу своей рыжеволосой человеческой девушки взъерошенного пропыленного перепуганного медвежонка. Никому я во всем мире не нужен… Никто меня не любит… Не понимает… Не кормит…
От расстройства в пустой темной комнате медвежке стало совсем грустно и одиноко, и он оторвал шторы от поверженной гардины, затащил их под выпотрошенный диванчик, куда не задували провокационные сквозняки, сделал из них гнездо, улегся и заснул крепким сном обиженного медведя с чистой совестью.
«Здравствуй, дорогой дневничок.
Может, конечно, я в тебя слишком часто пишу, и надоел тебе хуже зубной боли, но уж такая твоя планида. Поэтому слушай. Событий у меня несколько.
Во-первых, дочитал «Словарь иноземных слов». Теперь понять не могу, какие из слов, что у меня
Во-вторых, три дня назад, ближе к полуночи, произошел непонятный феномен: лошади взбесились все разом, уронили конюшню и рассредоточились по двору. Хорошо еще, что ворота были заблокированы. И так-то кое-как переловили. Конюх клянется, что когда уходил, то оставил всех в состоянии толерантности. Врет, каналья. Что у них там произошло на самом деле – вряд ли когда-либо станет достоянием общественного мнения, но толерантная лошадь не пойдет громить конюшню – это даже я знаю.
Лошадиное поголовье пришлось перевести на ПМЖ в каретный сарай, благо из карет там была одна водовозная бочка. Позвали плотников, попросили соорудить что-то вроде стойл. Что сказать по результатам труда?
Что попросили, то и получили. Что-то вроде стойл и вышло, но лошади довольны, а нам и подавно индифферентно.
Развалинам сначала хотели сохранить статус-кво, потом – пустить на дрова, но тут вмешался новый учитель дед Голуб и сказал, что детям для развития в гормональную личность будущего нужно место для игр, и предложил построить на месте утилизированной конюшни что-то вроде замка или крепости. Сказали плотникам – они и рады стараться. «Что-то вроде» у них лучше всего выходит.
Так что, через два дня получили пять веревочных качелей, четыре горки в виде сторожевых башен, три домика из штакетин, три песочницы под одним грибком с тремя ножками, но без песка, неопознанную конструкцию из шести пересекающихся лестниц и перекладину – то ли для повешений, то ли для подтягиваний, то ли для выбивания одеял. А по разным углам замка водрузили на жердях два щита старых круглых с прибитыми к ним бадьями без дна – для неизвестной даже самим плотникам цели. Непонятно, но декоративно. Обструкция, наверное.
И всё бы ничего, но чтобы добраться до вышеуказанного изобилия детям каждый раз приходится брать штурмом трехметровые стены: подъемный мост заклинило в первый же день в положении «поднято», исправить его можно только с внутренней стороны, а через стены наши труженики пилы и топора в замок попасть не могут по причине престарелого возраста. Поэтому сколотили еще пару лестниц, сказали, что, мол, осадные, а детишкам того и надо.
И, кстати, расплатились мы с ними новыми Находкиными амулетами. К грелкам и светильникам диверсифицировали еще целый ассортимент: от клопов, от мышей, для усиления зрения, слуха и от стоматологической боли. Отличаются они и по длительности действия: зеленое свечение – три недели, синее – шесть, красное – девять. По антологии с медью, серебром и золотом. Так привычнее, чем зимой и летом все одним светом. И прозвал их народ уже соответственно: зелененькие, синенькие и красненькие.