Срочный фрахт
Шрифт:
Комиссар усмехнулся:
— Превосходительства вышли, браток… А о сдаче договорись с командующим отрядом. — И движением руки он указал на Махотина.
Армянин неуверенно шагнул к Махотину.
— Ми, гаспадин командыр, нэ бэлыи… Мы люди коммэрческыи… Ми транспорты.
— Потрудитесь пройти в кают-компанию, — холодно и сухо сказал Махотин.
В кают-компании, после стопки спирта, капитан оживился.
— Ми чэловэк нэ военный… Нас послали — сам панымаишь, что сдэлаишь? Говорят, иды в Старо-Тэречную, забырай продовольствий
— А почему же вы вышли без конвоя? — с недоумением спросил Махотин.
— Зачим конвой? — удивился армянин. — Скажы пажалуста? Я прасыл адмырал — дай ваенный параход. А он мне гаварыт — не надо параход. Бальшевик в Астрахань сидыт, ему не на чем нос показать… Вот тебе и не на чем… Ай-ай! Сегодня грузыть надо было…
— Отлично, — сказал Махотин, едва сдерживая рвущийся наружу счастливый смех, — выводите ваши лоханки с рейда и следуйте за мной в Астрахань. Выходить поодиночке. При первой попытке сопротивления я смету вас артиллерией.
— Зачэм артыллерия? — сказал капитан, — бэз артыллерии пайдом, куда хочэшь.
— Ну и сделали дельце, — мечтательно проронил комиссар, облокачиваясь на поручни мостика и смачно обсасывая хвост воблы. — Погляди, пожалуйста.
В кильватер «Макарову» шли тринадцать судов захваченного каравана белых, усиленно дымя и стараясь держать строй. Среди них было два больших парохода, тысячи в три и больше тонн. Это была головокружительная добыча, и Махотин прямо не чувствовал мостика под ногами.
На двенадцатифутовом рейде отряд, расцвеченный флагами, и пленники отдали якоря. Перед тем, как отправиться с докладом Реввоенсовету, Махотин вместе с комиссаром решил объехать захваченные пароходы. На них уже ввели караулы из военморов. На четвертом пароходе, как раз в ту минуту, когда Махотин и комиссар поднялись на палубу, караульный военмор отрапортовал, что в кочегарке, за грудой угля, обнаружена женщина с двумя детьми.
— Какая женщина? — спросил комиссар.
— Непонятно какая… Вымазалась, как черт, а так как будто дамочка по форме и в теле.
— Веди! — коротко приказал комиссар.
Спустя минуту на палубе появилась дородная женщина. Лицо ее, измазанное углем, было в грязных подтеках от слез. Глаза блуждали. За платье женщины держались двое всхлипывающих ребятишек, лет пяти-шести. На голове у женщины боком сидела пышная шляпа с измятыми и тоже запорошенными углем цветами.
— Вы кто, значит, будете, дамочка? — осторожно спросил комиссар, разглядывая эту непонятную фигуру. Дама вдруг подогнула ноги и рухнула на колени.
— Господа… товарищи, — сказала она трагическим голосом, — расстреляйте меня, но пощадите моих детей.
— Да кто вы? — вторично спросил комиссар, с испугом отшатываясь от рук женщины.
— Я… я жена генерала Бичерахова… Умоляю, пощадите детей.
Махотин и комиссар переглянулись. Комиссар вполголоса сказал:
— Когда везет,
— Мадам, встаньте, — окликнул женщину Махотин, и так как она оставалась неподвижной, он приподнял ее под локоть. Она поползла за его движением безвольно, как набитый отрубями мешок. Махотин усмехнулся.
— Мадам, мы не стреляем ни женщин, ни детей. Это не в наших правилах. Вы можете быть спокойны.
Он замолчал, не зная, что еще сказать перепуганной генеральше, и вдруг взглянув еще раз на ее замурзанное лицо, засмеялся.
— Дайте мадам горячей воды и мыла, умойте ее и детей и отвезите на «Макарова», — приказал он караульному и повернулся к трапу.
Катер, разрезая мутную волжскую воду, шел к городу. Махотин и комиссар сидели молча и курили. Внезапно комиссар поднял голову и посмотрел в лицо командира.
— Ты что такой грустный, командир? — спросил он заботливо. — Такую победу, можно сказать, учинили, а ты как будто папашу схоронил?
Махотин бросил окурок козьей ножки в шипящую за бортом пену и не сразу ответил. Глаза его были мечтательно устремлены вдаль.
— Разве это победа? — выговорил он наконец, усмехаясь. — Рано мы, комиссар, их взяли. Ты слыхал — они только сегодня должны были продовольствие грузить. Вот бы нам завтра утром их и захватить в полном грузу.
Он опять помолчал, сладко щуря глаза, как бы всматриваясь во что-то очень приятное взору, и закончил тихо:
— Понимаешь, комиссар, вобла хорошая вещь, а булка с салом — куда лучше, особенно когда сало поджарено и хрустит. Вот если б мы взяли их с салом, тогда это была бы настоящая победа. А так — это обыкновенная операция.
И Махотин сплюнул в воду с таким видом, как будто он много лет командовал большим флотом и насчитывал в своем послужном списке десятки громких побед.
1938 г.
Счастье Леши Ширикова
Другу Сереже Колбасьеву
Наш общий друг, военный моряк Леша Шириков, мог бы служить живым доказательством справедливости поговорки: «Не родись красивым, а родись счастливым». Действительно, красавцем Леша никогда не был. Допустим, что нежный девичий румянец может украшать молодого человека двадцати трех лет от роду. Согласимся, что глаза добродушной синенькой расцветки, вроде скромно выглядывающих из ржи васильков, тоже могут способствовать жизненному успеху. Но как прикажете отнестись к нелепой бесформенной шишечке, которая гнездится на месте носа, причем кожа на ней постоянно лупится как на настоящей картофелине, а веснушки исполняют должность картофельных глазков? Как воспринять волосы пегой расцветки, какие бывают только на лошадиных хвостах? Откуда человеку с такой наружностью может привалить счастье?