Сросшиеся с ним
Шрифт:
— Как думаешь, ты можешь подбросить меня до кладбища? Мне нужно кое-что там сделать. Я попрошу Холли приехать и забрать меня оттуда, — я спрашиваю его такой скороговоркой, что даже не знаю, можно ли понять ту тарабарщину, которая только что вылетела из моего рта.
Он сжимает мою руку; это так утешительно, обнадеживающе и странно. Он не должен меня успокаивать. Я не должна хотеть, чтобы он меня утешал, но все же хочу.
— Конечно, на какое кладбище тебе нужно? — спрашивает он.
— На Роквудское? — почему это прозвучало как вопрос, я понятия не имею.
— Ты уверена? — спрашивает он.
—
— Без проблем, — говорит он.
Я не понимаю. Почему он не задает вопросы? Почему ты хочешь туда поехать? А кто умер? Или обычное неловкое молчание и «мне жаль», когда люди узнают, что у меня был брат, который умер слишком рано.
Но Брэй не проявил никаких эмоций или удивления, когда я попросила о поездке на кладбище. Словно я попросила его заехать в «Макдоналдс» за бигмаком.
— Почему ты не задаешь вопросов о том, зачем я еду на кладбище? — выпаливаю я. Держи себя в руках, Райли.
Брэй смотрит на меня и, кажется, целую вечность изучает мое лицо.
— Ты хочешь, чтобы я расспросил тебя об этом?
— Нет, не хочу. Просто это странно. Большинство людей спрашивают меня, почему я хожу на кладбище, — я пытаюсь объяснить свой вопрос.
— Ну, я не большинство людей, детка. Мы с тобой оба знаем, что я лучше остальных, — он подмигивает мне.
Я смеюсь. Мне нравится, что он может заставить меня чувствовать себя менее неловко и стеснительно, просто говоря всякие глупости. Я знаю, что он делает это специально — в Брэе гораздо больше глубины, это не только красивое лицо и самоуверенность, которые он позволяет видеть всем остальным.
— Слушай, если ты хочешь поговорить об этом, я весь внимание. Если нет, я подожду, пока ты захочешь рассказать, — говорит он мне, и очередная куча кирпичей обрушивается со стены вокруг моего сердца. Черт бы его побрал вместе с его почти идеальностью.
Заехав на кладбище, Брэй глушит машину. Он выходит и идет к моей двери, открывая ее еще до того, как я успеваю сориентироваться.
— Спасибо, что подвез. Я ценю это. Думаю, увидимся вечером? — спрашиваю я.
— Детка, если ты хоть на мгновение подумала, что я оставлю тебя здесь, то ты сумасшедшая, как Харли Квинн. Иди и делай то, что тебе нужно. Я буду ждать здесь, — говорит он, прислоняясь к машине.
— Тебе не нужно этого делать. Холли приедет и заберет меня. Все в порядке, — спорю я.
— Я знаю, что не должен, но я хочу. Я не уеду, даже если ты позвонишь Холли. Я буду ждать тебя здесь, Райли.
Черт, он настойчив. Я даже не знаю, как с этим спорить.
— Ну, просто я не знаю, сколько времени это займет, — честно говорю я ему; мне нужно многое рассказать Дилану о прошедшем месяце.
— Неважно, не торопись. Мне все равно нужно сделать несколько звонков, — он наклоняется и нежно целует меня в губы, закрепляя нашу договоренность. Ладно, думаю, он подождет меня.
Я трачу немного времени на то, чтобы вырвать сорняки, которые выросли вокруг надгробия Дилана с момента моего последнего визита. Затем я устраиваюсь
Я рассказываю ему о встрече Алиссы с Заком, о своей новой работе, о маме и Холли, а также о встрече с папой, которая только что закончилась. Я знаю, что сижу здесь уже давно, но есть еще один человек, о котором я должна ему рассказать. Откидываюсь назад и закрываю глаза; я вижу его лицо, даже с закрытыми глазами.
— Кажется, я встретила кое-кого, Дил. Он бы тебе понравился, я уверена. Его зовут Брэй, и он горячий, горячий до безумия. Не то чтобы ты хотел это знать. Но я не знаю, как его впустить. Я борюсь. Я хочу впустить его. Я хочу сказать, что к черту все, отбросить весь свой багаж и проблемы и начать с ним все с чистого листа. Но я просто боюсь. Я так чертовски боюсь, Дилан.
Меня пугает вероятность, что его тоже заберут, как забрали тебя и папу. Мне страшно, что в итоге я влюблюсь сильнее, чем он. Я боюсь, что он когда-нибудь проснется и увидит, насколько я сломлена, и решит, что заслуживает кого-то лучше меня. Что, если я сдамся и впущу его в свое сердце, а он его разобьет? Я не знаю, могу ли я так рисковать, чтобы мне было больно.
Я не такая сильная, как мама и Холли. Папа считает, что я должна попробовать. Ты можешь в это поверить? Папа. Наш папа знает, что Брэй — подпольный боец, и он сказал мне дать парню шанс. Вполне возможно, что папа достиг того возраста, о котором мы шутили, когда он начинает сходить с ума.
Хотела бы я, чтобы ты был здесь и сказал мне, что делать. Мне бы сейчас очень пригодилась твоя мудрость; ты всегда был более умным и дающим правильные советы братом. Я не рассказала о своих чувствах ни маме, ни Холли, хотя Холли наверняка знает — она всегда, черт возьми, знает.
Что мне делать, Дилан? Мне нужно, чтобы ты подал мне знак или что-то в этом роде. Это тот человек, которому я должна позволить разрушить мои стены? Потому что может быть слишком поздно, если это не он; эти стены рушатся быстрее, чем я успеваю их восстанавливать.
Я открываю глаза и сажусь ровнее. Мой взгляд находит мужчину, о котором идет речь. Он все еще стоит, прислонившись к своей машине, и смотрит прямо на меня. Отлично, теперь он, наверное, считает меня сумасшедшей. Он только что наблюдал, как я разговаривала сама с собой последние тридцать минут. Но он все еще здесь, а это должно что-то значить. Я поднимаю глаза к небу.
— Пожалуйста, скажи мне, что это твой знак, Дилан, — шепчу я, вставая и отряхивая пыль с одежды.
Я возвращаюсь к машине и подхожу к Брэю. Он не сводит с меня глаз. Как только я оказываюсь рядом, он притягивает меня к себе. Его объятия — это нечто особенное. Я не могу удержаться, чтобы не прижаться к нему, возвращая ему их. Я обхватываю его за талию и зарываюсь головой в его грудь. Я позволяю себе этот момент; принимаю утешение, которое он предлагает мне.
Брэй проводит руками по моим волосам и целует меня в лоб. Почему это так приятно? Это странно, почти по-отечески. Но я не возражаю.