США: собственность и власть
Шрифт:
Власть денег и буржуазная демократия как бы созданы друг для друга. Как говорил В. И. Ленин, буржуазная демократия всегда остается раем для богатых и ловушкой для бедных [11] . «Всевластие «богатства», — писал В. И. Ленин, — и потому вернее при демократической республике, что оно не зависит от отдельных недостатков политического механизма, от плохой политической оболочки капитализма. Демократическая республика есть наилучшая возможная политическая оболочка капитализма, и поэтому капитал, овладев ... этой наилучшей оболочкой, обосновывает свою власть настолько надежно, настолько верно, что никакая смена ни лиц, ни учреждений, ни партий в буржуазно-демократической республике не колеблет этой власти» [12] .
11
В.
12
В. И. Л е н и н. Полное собрание сочинений, т. 33, стр. 14.
Эти слова В. И. Ленина особенно подходят для характеристики социально-экономических условий современной Америки. Буржуазная демократия в США является почти идеальной формой осуществления власти финансовой олигархии. Американские магнаты финансового капитала с полным основанием могли бы сказать: «Государство — это мы». В истории США за последние 40 лет не было случая, чтобы финансовая олигархия не смогла навязать американскому народу свою волю в решении важнейших вопросов внутренней и внешней политики.
В XX в. говорили, что капиталисты слишком заняты своей предпринимательской деятельностью, чтобы самим управлять государством, и поэтому они передоверяют управление государством профессиональным политикам. В наше время, особенно для Соединенных Штатов, это положение явно устарело. В США складывается иная тенденция: капиталисты все больше передоверяют ведение предпринимательских операций управляющим и все чаще используют освободившееся время и энергию для управления государством непосредственно (Н. Рокфеллер, А. Гарриман) или же через своих «деловых управляющих» (Г. Вильсон, Д. Ф. Даллес, Г. Хэмфри и пр.).
Чем больше возрастает роль государства в экономической жизни, тем больший интерес обнаруживают магнаты финансового капитала к непосредственному контролю над правительством. Чем крупнее делаются предприятия, тем больше необходимость передоверять управление ими управляющим. Чем свободнее делается капиталист от повседневных забот управления предприятиями, тем больше он концентрирует свое внимание на вопросах финансовой стратегии, государственной политики.
Политические интересы крупных капиталистов середины XIX в. были ограниченными, провинциальными. В наши дни они «интернациональны». Не случайно столь силен был «изоляционизм» в США до первой мировой войны: его базой был капиталист с ограниченными интересами. Представители современной финансовой олигархии США — «интернационалисты».
Но каковы бы ни были особенности развития современного американского монополистического капитализма, его сущность остается неизменной, частнособственнической, хищнической, агрессивной, расточительной и антинародной.
И как бы ни пытались буржуазные идеологи приукрасить его дряхлеющий фасад новыми вывесками о том, что капитализм «трансформировался», стал «народным», «демократическим», претерпел «революцию управляющих» и «социализируется», на самом деле политический водораздел нельзя преодолеть никакими демагогическими ухищрениями и словесным жонглированием: форма собственности и отношение классов к ней — вот что определяет социальный строй общества.
И коль скоро частная собственность — будь то в форме акционерного капитала или иной — была и остается основой американского капитализма, сохраняется и социальная природа этого строя.
Вот этим проблемам, а равно и критике воззрений наиболее модных апологетов современного американского капитализма и посвящается этот многолетний труд.
Глава I Структура финансово-промышленной системы современной Америки
«Революция», которой не было. Крупная промышленная корпорация являет собой альфу и омегу трактатов на тему о «новом капитализме», написанных американскими буржуазными экономистами за последние 30 лет. В них крупная корпорация, свободная от «мотивов прибыли», управляемая наемными профессиональными администраторами, представляющими интересы «публики» — акционеров и рабочих, выступает в качестве главного орудия «бескровной революции» XX в., якобы отстранившей капиталистов от власти
13
«The Corporation in Modern Society». Cambridge (Massachusets), 1960, p. XIV.
Отнюдь не случайно экономисты и социологи берлианской школы концентрируют внимание на сотне гигантских промышленных концернов и пишут с них картину «нового капитализма», произвольно выхватывают крупные промышленные корпорации из общей финансово-промышленной системы, наделяют их полной экономической самостоятельностью и приписывают им роль главных центров экономической власти. Можно сказать, что берлианцы не любят ассоциировать промышленные корпорации с банками, как черт не любит ладана. Включение финансового капитала в общую экономическую картину разрушает одну из главных логических предпосылок, па которых покоится концепция «отделения собственности от власти» в современной корпорации. Именно поэтому А. Берли и его последователи постарались насадить в американской экономической литературе миф о том, что современная корпорация является «самофинансирующейся корпорацией» и, следовательно, свободной от власти или влияния финансового капитала.
Разумеется, что марксистско-ленинское понятие финансового капитала воспринимается буржуазными апологетами враждебно. И действительно, научная теория финансового капитала несовместима с концепцией о будто бы наделенной суверенной властью промышленной корпорации.
В современную эпоху очевидно, что тезис апологетов капитализма об «отделении власти от собственности» невозможно опровергнуть простыми ссылками на рост концентрации производства и централизации капиталов. Несостоятельность берлианской концепции становится явной лишь в свете фактов, касающихся концентрации акционерной собственности и роли банков в современной финансово-промышленной системе. Власть и контроль магнатов финансового капитала обнаруживаются только в том случае, когда финансово-промышленная система берется как единое целое.
В сфере чисто экономической господствующая роль гигантских корпораций — бесспорный факт. Но в сфере социально-политической роль владельцев средних и мелких предприятий все еще велика. Исследователю, ставящему в своей работе сравнительно ограниченную цель, быть может, и простительно концентрировать все внимание на монополиях и сбрасывать со счета существование весьма обширного сектора средних и мелких капиталистических предприятий. Но социолог-марксист, изучающий капиталистическое общество во всей его целостности, не может идти по этому пути. Нельзя понять особенности борьбы внутри класса буржуазии без всестороннего исследования современной структуры этого класса и той экономической основы, которая определяет эту структуру. Сейчас, как никогда, чувствуется жгучая потребность в комплексном анализе экономических, социальных, политических и идеологических сторон жизни капиталистического общества.
Вопрос о социальной структуре Современного класса американской буржуазии имеет важное значение не только для дальнейшего развития марксистско-ленинской теории, но и для практической политики. Правильное суждение о расстановке сил и политических позициях различных групп буржуазии, об их роли в определении внутренней и внешней политики правительства может быть выработано только при том условии, если оно свободно от упрощений и догматических стандартов, избегает поспешных, чисто априорных выводов и опирается на всестороннее знание капиталистической действительности. К сожалению, в советской социально-экономической литературе встречаются примеры упрощения картины политической борьбы в США, сведения ее подчас к борьбе так называемых «старых» и «новых» группировок монополистического капитала. В последние годы вообще стало своего рода модой называть монополистом чуть ли не каждого заурядного капиталиста. Можно подумать, что в США только что и остались «монополисты» на одном полюсе и пролетариат — на другом. Подобная огульная замена понятия «капиталист» понятием «монополист» не может быть оправдана ни с научной, ни с политической точки зрения.