США

Бурова Ирина Игоревна

Первая мировая война внесла заметные коррективы в положение американских негров. Многие из них стали рабочими, поступив на военные заводы, приобрели профессиональную квалификацию. Чернокожие участвовали и в военных операциях в Европе и по возвращении на родину с гордостью носили звание ветеранов. Оба фактора существенно повлияли на самосознание негров. Одновременно усилились антинегритянские выступления белых расистов. В 1920–е годы суду Линча подверглось около четырехсот негров, среди которых были и ветераны войны. Жестокость и насилие со стороны белых стали стимулом для сплочения чернокожих в рамках панафриканского движения. Важную роль в развитии этого движения сыграл уроженец Ямайки Маркус Гарвей (1887–1940), который еще в 1914 году выступил с проповедью чувства собственного достоинства среди чернокожих. Он начал свою общественную деятельность на Ямайке, создав Всемирную ассоциацию улучшения негров, а в 1917 году распространил ее на США. Главные идеи Гарвея заключались в необходимости сплочения негров вокруг их исторической родины, в репатриации американских чернокожих (он далее собрал средства на создание пароходной компании

«Черная звезда»), в воспитании у них чувства собственного достоинства и в насаждении черного расизма — идеи превосходства черной расы над белой. Хотя Гарвею не удалось стать властителем дум американских негров, считавших США своей родиной и не желавших переселяться в Африку, ему удалось повлиять на рост их самосознания.

Конец 1910–х — начало 1920–х годов также были отмечены ростом как прокоммунистических, так и антикоммунистических настроений в связи с событиями в России. В 1919 году 249 «красных» американцев были высланы в Советскую Россию. Многие радикалы были брошены за решетку, стали жертвами политических процессов. По обвинению в убийстве кассира и его охранника на обувной фабрике в Саут–Брайнтри, штат Массачусетс, были арестованы Никола Сакко и Бартоломео Ванцетти, рабочие, имевшие репутацию сочувствовавших коммунистам. Дело против них начали на том основании, что кто–то сказал, будто убийцей был итальянец. Сфабрикованное дело длилось шесть лет, завершившись вынесением смертного приговора обоим обвиняемым, хотя миллионы людей в стране и за рубежом следили за ходом невиданного судебного разбирательства, сочувствуя обвиняемым. Для понимания дела Сакко и Ванцетти характерны слова, сказанные одним из судей о Ванцетти: «Этот человек, хотя он, возможно, на самом деле неповинен в совершении преступления… является врагом наших нынешних установлений». Не менее красноречива и последняя речь Ванцетти, который отстаивал свою невиновность, утверждая, что подвергся преследованию за радикальные взгляды и национальную принадлежность. Сакко и Ванцетти были казнены на электрическом стуле 23 августа 1927 года. Их гибель нашла горячий отклик в сердцах советских людей: именами казненных назвали крупнейшую в стране фабрику по производству карандашей.

Сейчас все в Америке признают, что Сакко и Ванцетти стали жертвами истерии, вызванной так называемой «красной угрозой» Соединенным Штатам. Опасения по этому поводу были столь велики, что даже Ку–клукс–клан в те годы расширил сферу своей деятельности и стал преследовать не только негров, но и американских «красных».

Немаловажным событием, дополняющим палитру американской жизни в 1920–е годы, было получение в 1924 году полных гражданских прав индейцами.

«Черный вторник» и «великая депрессия»

В 1929–1932 годах капиталистические страны пережили жесточайший экономический кризис, проявившийся в масштабах всего мира. Он отличался как небывалой разрушительной силой, так и затяжным характером. Первые симптомы надвигающейся катастрофы можно было наблюдать еще в 1926 году, когда американский рынок оказался перенасыщен строительными материалами. Мало–мальски опытные держатели акций строительных компаний начали постепенно избавляться от них, предпочитая вложить деньги в более стабильные предприятия. 21 октября 1929 года фондовая биржа резко отреагировала на наметившуюся тенденцию, и акции некоторых компаний резко упали в цене. Это событие вызвало цепную реакцию, приведя к катастрофическим падениям котировок три дня спустя. В тот день держатели акций избавились от 13 миллионов ценных бумаг. Вслед за этим началась настоящая паника — люди пытались избавиться от всех ценных бумаг, переведя свои состояния в наличность. Пик продаж пришелся на 29 октября, когда за день, вошедший в историю под названием «черный вторник», было продано 16,4 миллиона акций. Разумеется, они покупались по бросовым ценам, что не могло спасти их бывших хозяев от разорения. Сильнейший удар был нанесен и по биржевым спекулянтам, скупавшим по дешевке выброшенные на рынок акции в надежде, что вскоре цены на них вновь поползут вверх.

Паника на бирже продолжалась еще два дня. Все меры, предпринятые властями по стабилизации рынка, не увенчались успехом. Участились случаи самоубийств среди тех, кто разорился в результате обвала рынка ценных бумаг. За какую–то неделю на бирже «сгорело» около 15 миллиардов долларов. Финансовый кризис неизбежно должен был вызвать кризис в других отраслях экономики. А ведь менее чем за неделю до катастрофы президент Герберт Гувер (1874–1964) заявил, что в стране ничто не угрожает производству товаров и торговле ими. Находящаяся у власти партия республиканцев старалась сделать вид, что ничего особенного не произошло, однако демократы жестко критиковали своих политических оппонентов, возлагая на них ответственность за разыгрывающуюся в стране драму.

В результате кризиса разорилось около 4600 банков, 110 тысяч компаний и 900 тысяч фермерских хозяйств. Если в 1919 году бушель пшеницы стоил 2,16 доллара, то в 1932 году — 0,38 доллара; стоимость фунта хлопка за это время упала с 0,42 до 0,045 доллара. Дело дошло до того, что в Небраске, например, фермеры жгли зерно для обогрева, а молоко сливали в придорожные канавы, так как везти его на продажу было делом убыточным. Число безработных в стране приблизилось к 17 миллионам. Люди стояли в бесконечных очередях на биржах труда, готовые взяться за любую работу. В стране резко возросло число бездомных — не имея возможности заплатить за жилье, люди переселялись в ночлежки, а то и в импровизированные поселки на городских окраинах, возводя себе кров из старых ящиков и других подобных «стройматериалов». Жестоко страдали дети безработных: хотя одним из важнейших завоеваний США с самого начала существования государства было бесплатное школьное образование, голодные ребятишки не имели сил, чтобы

ходить учиться. О масштабах национальной катастрофы можно судить и по тому, что в период с 1929 по 1932 год в стране закрылось более 2500 школ. Положение усугублялось отсутствием государственной системы помощи безработным, которые могли рассчитывать лишь на скромную поддержку благотворительных организаций.

В 1930 году, в самый разгар экономического кризиса, в стране была проведена перепись населения. В США проживало 122,7 миллиона человек, т. е. за десятилетие численность населения возросла на 30 миллионов, Нью–Йорк по–прежнему являлся самым большим городом страны, но крупные города появились уже и в западных областях США: Лос–Анджелес вышел на пятое место по числу жителей. Население отдельных штатов возрастало достаточно равномерно, однако пальму первенства держала Аризона, где население увеличилось почти на треть, составив 435 тысяч человек. И только в одном штате Монтана жителей стало несколько меньше. По данным переписи, средняя продолжительность жизни в США составляла 61 год. Однако в последующие два–три года этот показатель заметно снизился, особенно из–за высокой детской смертности в семьях безработных.

К 1932 году общий объем производства в США сократился в среднем более чем в два раза. Рекорды падения уровня производства были достигнуты в автомобильной (80 %), чугунолитейной (79 %) и сталелитейной (76 %) промышленности. По экономическим показателям Америка была отброшена на уровень 1905 года.

В этих условиях президент Гувер сделал ставку на востребование военных долгов с европейских стран, что оказалось практически невозможным. Для поддержания промышленности было сокращено налоговое бремя и введен так называемый запретительный тариф — сверхвысокая пошлина на ввоз импортных товаров в США. Последняя мера, задуманная как средство поощрения национальных производителей, оказалась крайне неудачной: в ответ другие страны закрыли свои рынки для американских товаров. Борьба с экономическим кризисом велась государством весьма нерешительно. Конгресс выделил 500 миллионов долларов на поддержку фермерских хозяйств, а для спасения крупнейших промышленных компаний была создана Реконструктивная финансовая корпорация с капиталом в 3,5 миллиарда долларов. В то же время многие факты подтверждают, что правительство страны не владело ситуацией и даже не до конца понимало серьезность проблем, стоявших перед американцами. В частности, президент Гувер высказывался за невмешательство государства в экономику, якобы доверяя стойкости и предприимчивости граждан и не желая «унижать» их государственными субсидиями и подачками. Очевидно, что умирающие от голода отнеслись бы к заботе о них со стороны государства как к благу, а не как к попытке унизить их личное достоинство.

Доведенные до отчаяния люди открыто выражали недовольство правительством. В 1930 году в Чикаго прошел Национальный съезд безработных, выдвинувший требование о создании государственной системы поддержки для лишенных доходов, затем в разных городах начались голодные марши безработных. Наиболее грозным стало выступление безработных ветеранов Первой мировой войны, которые вместе с семьями двинулись маршем на Вашингтон. Они требовали выплатить им обещанную при мобилизации компенсацию — государство фактически обмануло ветеранов, выплатив каждому всего 30 долларов вместо обещанных пятисот. В марше приняли участие до 17 тысяч человек, однако никто из правительственных кругов не отреагировал на их появление в столице. Затем власти все же были вынуждены пойти на относительную уступку и предложили оплатить участникам марша обратную дорогу. Подавляющее большинство приняло это предложение, однако наиболее последовательные участники марша, примерно 2 тысячи человек, отказались расходиться и разбили лагерь в предместье Вашингтона. Опасаясь беспорядков, президент Гувер отдал приказ разогнать ветеранов. 28 июля 1932 года их лагерь был атакован армейскими подразделениями. Против мирных людей были брошены даже танки. Протестующие были вынуждены разойтись, около тысячи человек получили увечья. При штурме лагеря погибли двое взрослых участников протеста и 11–месячный ребенок одного из ветеранов; к счастью, больших жертв удалось избежать. Этой позорной операцией лично командовал генерал Дуглас Мак–Артур, позднее оправдывавший насилие над мирными людьми тем, что поведение ветеранов «попахивало революцией». Однако у адъютанта Мак–Артура майора Дуайта Эйзенхауэра, будущего героя Второй мировой войны и американского президента, действия военных вызвали лишь глубокую скорбь. Жестокие карательные санкции не могли предотвратить новых выступлений голодных и безработных.

В сельской местности тоже отмечались вспышки протеста. Разорившиеся фермеры съезжались на торги, где должна была решиться участь их имущества, и одним своим мрачным видом вынуждали устроителей аукционов продавать фермы прежним владельцам за чисто символическую сумму — один доллар.

О трагедии «великой депрессии» убедительно рассказал в написанном по свежим впечатлениям романе «Гроздья гнева» (1939) американский писатель Джон Стеинбек (1902–1968).

Однако и в эти трудные для нации годы Америка не переставала удивлять мир. Так, 1 мая 1931 года в Нью–Йорке, на пересечении 5–й авеню и 34–й улицы, состоялась официальная церемония открытия 86–этажного небоскреба «Эмпайр–стейт–билдинг». При высоте 370 метров он стал самым высоким зданием мира. Это чудо было построено архитектурной фирмой «Шрив, Лэм и Харрисон». Возведение небоскреба было задумано еще в период процветания в середине 1920–х годов, но работы начались только в 1930 году. Для постройки здания потребовалось 400 тонн нержавеющей стали и 10 миллионов кирпичей. Конструкция небоскреба рассчитана на ураганные ветры со скоростью до 160 километров в час. Восторженные специалисты полагали, что достижение американских строителей можно будет превзойти лишь в отдаленном будущем, и утверждали, что «Эмпайр–стейт–билдинг» станет таким же памятником могущества человеческого гения, как древнеегипетские пирамиды.