Ссора с патриархом
Шрифт:
— А как же… убитый? — спросил маркиз. Но тут же, словно вопрос этот вырвался у него помимо воли, поспешил добавить: — Что за разговоры у нас за столом!..
— Я не ожидала, что вы будете так недовольны моим богоугодным поступком… — мягко ответила Цозима. — Ведь бедная вдова не устает благословлять вас из благодарности за все, что вы сделали для нее и ее детей в неурожайный год. Может, вы хотели быть ее единственным благодетелем? Ну нет, отныне все благодеяния мы должны совершать вместе!
Она улыбалась, пытаясь сгладить
— Никогда бы не подумала, что это так огорчит вас! — воскликнула она.
— Это от суеверия, извините меня, — ответил он. — Возможно, я заблуждаюсь… И потом… Я привыкну к этому мальчику… Поговорим о другом…
Он взял из вазы большую гроздь винограда и положил на тарелку маркизы:
— Это ваш, из Поджогранде.
Видя, что она, попробовав лишь две-три виноградинки, снова стала рассеянно постукивать по столу кончиком вилки, маркиз в некотором смущении спросил:
— Не нравится?
— Превосходный… Вы сказали «убитый»?..
Маркиз посмотрел ей в глаза, пораженный тем, что она возвращается к прерванному разговору.
— Убитый, я понимаю, был человеком из вашего дома, — продолжала она, — его звали «маркизов Рокко»! Вы любили его, потому что он был толковый и преданный слуга. Вы до сих пор не нашли ему замену… Но… раз уж мы случайно заговорили об этом, я хочу откровенно сказать вам, что я об этом думаю.
— Говорите.
— Будь этот человек жив, он вызывал бы у меня отвращение.
— Отвращение?
— Да. Человек, который может жениться на любовнице хозяина… из корысти, а не ради чего-либо другого… О! Его поведение доказывает это. Если бы он женился на ней по любви, я бы ему сочувствовала! Но он не любил ее, даже не пытался сделать вид… Приставал к чужим женам. Вы, мужчины, однако, рассуждаете по-своему… Его же супруга должна была, наверное, презирать его… Видите? Я напоминаю вам о людях и событиях, о которых мне хотелось бы, чтобы вы забыли, и которые, как вы не раз говорили мне, едва помните, словно это был давний сон…
— Вы не поверили мне?
— Не поверила бы, так не стала бы говорить с вами об этом. Хотя иногда… Так вот, я поэтому и говорю. Мне бы надо прямо и смело спросить вас… А вместо того я поступаю, как те, кто делает большой круг в объезд, чтобы как можно дольше не приближаться к тому месту, где боятся получить печальное известие, словно задержка заранее облегчит…
— Что с вами, Цозима? — воскликнул маркиз, встал из-за стола и, подойдя к ней, участливо спросил: — Что вам наговорили?.. Что вы подозреваете? Эта глупая Грация, наверное…
— Нет, не она, бедняжка!.. У меня исстрадалась душа. Знайте же это, Антонио. Я чувствую… что вы не любите меня!
Рыдания заглушили ее последние слова.
— Но почему? Почему? — пробормотал маркиз.
— Это вы должны сказать мне — почему!
27
Он
Он тоже был очень взволнован. Ему казалось, что, взяв в дом этого мальчика, маркиза ввела в него нечто большее, нежели дурное предзнаменование, — сам рок в зародыше. И он соображал, как бы помешать этому, но так, чтобы она не догадалась, что это дело его рук.
Но в конце концов, разве все это не ребячество?
Он пожал плечами. И, желая показать маркизе, что он не из тех, кто поддается всяким суевериям, на другой день перед отъездом в Марджителло сказал ей:
— Вам бы следовало заказать для этого мальчика ливрею, брюки, курточку из темного сукна, обшитую желтым позументом — это цвет Роккавердина, — и фуражку с галуном.
— О!
— Когда был жив дедушка, наши слуги одевались так. Матушка Грация знает, где лежат старые, изъеденные молью ливреи и большие фетровые шляпы.
— Другие времена, другие нравы.
— Хотите, чтобы я занялся этим?
— Нет. Мы отправим его в деревню. Пастух в Поджогранде говорил мне на прошлой неделе, что ему нужен помощник.
— Скорее всего, так будет лучше для мальчика.
— И для нас, — с легкой грустью в голосе добавила маркиза.
Маркиз стоя медленно допивал кофе, а маркиза, сидя у столика, задумчиво размешивала ложечкой сахар в дымившейся перед ней чашке.
— Я боялся, что вы уже уехали в Марджителло, — сказал кавалер Пергола, внезапно появляясь на пороге. — Извините, кузина. Ого! Какая ранняя пташка! А я думал, вы еще в постели. Доброе утро. Чашку кофе? Охотно. Не успел выпить дома, торопился сюда.
— Что случилось? — спросил маркиз.
— Мой приятель… ну, тот, из супрефектуры, прислал мне письмо. Вы первый в тройке. Выстрел попал в цель!..
— Напрасно. Я не хочу быть мэром!
— Как? После всего, что мы провернули?
— Какое мне до этого дело? Разбирайтесь сами. У меня своих забот выше головы.
— Маркиз прав, кузен.
— Вот те на!.. На вас ведь рассчитывали. Во всяком случае, пока достаточно только вашего имени, а потом надо будет окружить себя верными советниками.
— Я и себе-то не очень доверяю, — ответил маркиз.
— Вот этого уж никто не ожидал! Подумайте как следует, кузен!
— Раз я сказал нет, значит, нет!.. Хотите поехать со мной в Марджителло?! Сегодня будем заливать белое вино… Его немного, но зато из отборнейшего винограда.
— Я еще успею попробовать его!
Маркиз уехал, оставив кавалера, чертыхавшегося из уважения к кузине про себя.
— Он бросает нас в самый трудный момент! Вы должны бы убедить его, — сказал он маркизе, с мольбой складывая руки. — Женщины творят чудеса, когда захотят.