СССР 2061
Шрифт:
— Гражданка Низовцева, с условиями допроса вы знакомы, ваша подпись не требуется. Дело разбирается в особом порядке.
— О, как вы испугались! — Низовцева выдавила из себя усмешку и затянулась сигаретой. Они у бывшей контрразведчицы были особыми, дамскими, длинные и коричневые, в стиле ретро.
— Теперь вопрос вам, Степан Евгеньевич. Вы были раньше знакомы с гражданкой Низовцевой?
— Да. Во времена студенчества.
— При каких обстоятельствах познакомились?
— С нашими ребятами участвовал в добровольной дружине. Помогали поддерживать порядок на фестивале народов Евразии, а она была нашим куратором.
— У
Глаза Удальцова недобро сузились: — Откуда вы взяли?
— У нас есть показания свидетелей.
— Вас это не касается.
— Подумайте — следователь не нажимал, был мягок, но вот в подобных мягких лапках обычно и оказываются очень острые коготки.
— Это к делу не относится — отрезал Удальцов.
Дикий вздохнул, а Низовцева наоборот оживилась. Она улыбнулась своими пухлыми губами и глубоким голосом произнесла — Что ж ты, милый Степа, забыл наши горячие встречи?
— Повторяю — Степан спокойно встретил издевательский взгляд опытной женщины — к делу это не относится, старое романтическое увлечение.
— Но это старое, достаточно близкое знакомство, похоже, и помогло вам распознать в ней врага? — Дикий поднял глаза от планшета — Или вы будете это отрицать? Почему вы так скоротечно сбежали из зала суда?
— Я… знал чем она занималась потом. Просто сопоставил некоторые факты и ее личные наклонности. Не забывайте, что я уже стал на десять лет старше, и соответственно умнее, получил соответствующую подготовку. И я бы очень попросил вас, товарищ следователь, этот разговор оставить между нами.
— Ну что ж — Дикий помедлил — ответ признан удовлетворительным.
— Не хотите спросить, откуда он узнал о существовании спецгруппы КОБ? — язвительно спросила женщина.
— Я догадываюсь, и это к делу не относится.
Низовцева фыркнула, а Степан повернулся к следователю: — Официальная часть закончена?
— Да, я оставлю вас двоих наедине. У вас двадцать минут, Степан Евгеньевич.
Низовцева взяла еще одну сигарету и прикурила. По комнате потянуло какой-то пряной травкой.
— Тебе зачем наша встреча?
— Да так, хотел напоследок взглянуть в твои глаза. Как же надо дойти до жизни такой?
— Какой? — глаза Низовцевой неожиданно яростно блеснули, пантера показывала коготки. Удальцов знал, что и при физическом контакте она была очень опасным соперником. Даже для него.
— Предать страну, организацию, стать врагом общества. Хотеть убить меня и молодую девушку.
— О! Сколько пафоса! Слушай ты, мальчик — женщина попыталась перегнуться через стол, но получила легкий удар током — Не таким, как ты меня учить! Проклятое время! Еще мой дед говорил, что эта страна не достойна уважения и места в истории. И вот опять к власти рвется безродное быдло, опять маршировать строем. Как же вы все мне ненавистны!
— Интересно — Степан мысленно ухмыльнулся, не думал, что опытный оперативник так легко поведется на 'задушевную беседу'. Хотя три дня в одиночке без свидания и допросов, да еще под аккомпанемент специально подобранной музыки. Наука, она может творить чудеса.
— Да что тебе интересно! Урод! Такие, как ты недостойны власти, вы охлос с муравьиным мышлением, рабской психологией. Вам не дано понять всю глубину обладания властью, вы и дальше потащите страну в пропасть,
— Какие знакомые слова, Ирина. Не повезло вам с народом? Твой дедушка также не дождался достойного места? Умер непризнанным гением, а может попросту обычным выскочкой, которого история отнесла на обочину.
— Ты!!
— Да, я — Степан был спокоен, глядя в пылающие ненавистью глаза женщины — Это я теперь вершу историю, отодвигая в сторону вот такое вот несостоявшееся, спесивое новое дворянство. Вы так любите себя, что забываете уроки истории и без конца повторяете старые ошибки. Вы невежественны и необразованны. Да, не удивляйся, попросту не образованны. Мы именно таких сейчас и называем хлестким эпитетом 'необразованцы'. У вас отсутствует систематическое классическое образование, неумение мыслить аналитически, подвергая все глубокому диалектическому методу познания мира. Вы мыслите заученными штампами, навсегда остановившись в собственном развитии.
— Опять твои заплесневелые марксистские штучки! Еще тогда ты мне надоел своими проповедями. Мне же просто хотелось свежего мужского мясца… — Низовцева внешне успокоилась, ее глаза издевательски мерцали, рука вальяжно держала сигарету. Уже третью, автоматически отметил Степан, значит, все-таки волнуется.
— Ты поэтому решила меня убить?
— Надо мне тоже — она фыркнула — Ты просто влез, куда не следует, мальчик.
— И поломал вам фарт?
— Ох, какие мы слова знаем! Но у нас так в конторе не говорят, мы же государевы люди.
— Тогда зачем все это?
— Да все банально, мой мальчик. Просто большой девочке захотелось собственную виллу у теплого моря, дорогую машину и возможность менять молодых любовников, как перчатки. Надоело за вами всеми грязь разгребать.
— Ну конечно — Степан позволил себе еще раз усмехнуться — Вы же белая кость, а органы сейчас живут только на зарплату. Ну, извини, родилась ты на тридцать лет позже!
— Да, все бы и дальше шло, как надо, большие должности — большие деньги. Если бы не ваш проклятый совок!
— Ты так ничего и не поняла. Мне жаль тебя — Степан покачал головой и встал, ему уже опротивел весь этот разговор и гнетущая тюремная атмосфера.
— Жалельщик тоже мне выискался!
Низовцева еще держалась, но по глазам было видно, что она почти надломлена. Статья лично ей инкриминировалась достаточно суровая. Смертная казнь была недавно отменена, но просто сидеть в колонии преступникам уже не давали. Реформа исправительных заведений получилась удачной. Люди, совершившие неопасные преступления и в первый раз, работали в обычных рабочих лагерях, часто вдалеке от цивилизации. В этих лагерях строго следили, чтобы в них не возникали уголовные порядки, не устанавливался уркаганский воровской закон. А вот самые отпетые уголовники из рабочих лагерей второго и третьего разряда практически не вылезали. За малейшее нарушение им сразу же прибавляли срок. Либеральная общественность, было, взвыла, что возвращается советский Гулаг. Даже среди коммунаров разгорелась горячая дискуссия, не слишком ли жестоко государство обходится с уголовным элементом. Но, здраво рассудив, они решили, что эта опухоль, пока не пустила метастазы, должна быть отсечена. А резкое уменьшение рецидивных преступлений быстро утихомирило страсти. Кто же пойдет на выборы, ратуя за права уголовников?