СССР: вернуться в детство 5
Шрифт:
— Послушайте, это же та мамаша, которая в прошлом году комитеты тут собирала?
Марина Ивановна закивала, что «да-да-да».
— Во-первых, я прошу вас оградить нас от её внимания, иначе мы будем вынуждены перевестись в другую школу.
— Оля, подожди, не нервничай, — начала директриса, — я не понимаю, что в этом плохого? Учащиеся знакомятся с сельским трудом.
Мне страшно хотелось орать. Или головой в столешницу стучаться.
— Алевтина Ивановна, представьте себе, что вам в течение месяца нужно провести пятьдесят полноценных
Директриса пошевелила бровями:
— С этой стороны конечно… Но, нам сказали, у вас есть там… сотрудники?
— Да какие сотрудники?! Доярка и свинарь?! Какие экскурсии они могут провести???
— А как же… — Марина Ивановна заёрзала. — Нам сказали, у вас должны быть организаторы, ещё там кто-то…
— Та-а-ак! Я, кажется, понимаю, откуда ноги растут! А эта бумага согласовательная — она у кого? У этой активистки?
— Почему же, у секретаря… — директриса подняла трубку: — Света, приказы по экскурсиям и решение к ним найдите, пожалуйста.
— Алевтина Ивановна, я пойду? — биологичка поднялась. — У меня урок через три минуты.
— Идите, конечно.
— Оля, за заданиями заглянешь?
— Да, обязательно.
Секретарша занесла бумаги.
— Управление культуры, так я и думала! А кто у нас такой умный…
Вместо привычной подписи «Прилукин В. Е.» значилась «Заточная Е. С.» Кто такая? А, «временно исполняющая обязанности», м-хм…
— Оля, объясни мне, в чём дело?
Я потёрла лоб.
— У меня две версии. Или это какая-то внутрикультурская управленческая интрига…
— Или?
— Или эта Заточная Е. С. тупая, как дерево, — я покачала головой. — Или то и другое вместе. Смотрите, у нас была договорённость, что ближе к началу октября первый блок «Сибирского подворья» начнёт работать. «Сибирского подворья»! Там и условия другие, и животные специально отобранные будут содержаться, с крепким иммунитетом. И ставки сотрудников под эти цели есть — а к моменту открытия должны появиться и сами сотрудники. Но тут вот, — я постучала пальцем по бумаге, — кто-то, чьи действия отдают вредительством, написал, что поскольку «Шаман-камень» является учредителем «Сибирского подворья» и имеет действующее хозяйство, все эти культурные мероприятия за счёт юннатской станции и должны реализоваться. Дурость крайняя.
— А почему отдаёт вредительством? — осторожно спросила директриса.
— Потому же, почему в реанимационный блок нельзя входить всем подряд. Можно непоправимо навредить просто тем, что мимо прошли.
— Надо же… Так что нам — экскурсии отменить?
— Нет, вы не говорите: отменить. По техническим причинам перенести. Для своей родной школы выделим первые места после открытия центра. И ещё. Алевтина Ивановна, я прошу вас вот это разрешение никому ни при каких обстоятельствах не отдавать. Думаю, оно ещё будет фигурировать в служебном разбирательстве. А может быть, и в судебном.
Оставив озадаченную директрису, я поднялась на третий этаж, забрала у класснухи
Я села в ниву и механически кинула на заднее сиденье папку со школьной ерундой.
— Ну, что? — просил дядя Валя. — Куда?
— Свидетель нужен, — поняла вдруг я.
— Какой свидетель? — удивился он.
— Независимый!
— И где мы его возьмём? — как собеседник дядя Валя был просто огонь и в минуты терзаний успешно справлялся за реплики внутреннего голоса.
— В «Восточно-Сибирской правде»! Поехали!
КУЛЬТУРНЫЕ РАЗБОРКИ
К идее поднасрать Управлению культуры Пал Евгеньич отнёсся несколько скептически.
— Ну вот, и вы закатались, — покачала головой я. — А ещё говорят, что советская пресса честная и несгибаемая. П-ф! И кого мы боимся? Какой-то выскочки, готовой ради удовлетворения чувства собственного величия не только загубить усилия нескольких лет целого детского трудового коллектива, но и дискредитировать саму идею русских культурных центров, подменив его на поход в свинарник.
Он смотрел на меня… странно. Я-то, если честно, тупо хотела его на слабо взять, а Пал Евгеньич, похоже, зацепился куда как глубже.
— Поехали.
— Только нам понадобится ваш чудный магнитофон.
— Не магнитофон. Лучше, Оленька! Меня тут недавно, к юбилею, так сказать, премировали… Вот! — Пал Евгеньич извлёк из ящика стола небольшую квадратную сумочку с прорезями для кнопок и клавиш. — Диктофон! Внимания особого не привлекает, сумка да сумка. Микрофон аккуратный, могу в руке держать или даже в нагрудный карман сунуть.
— Шпионская штука! — восхитилась я.
— Почти. Ну что, идём?
В Управлении культуры меня, в принципе, знали и с порога не выперли, мы с Пал Евгеньичем даже дошли до заветного кабинета, который оказался закрыт. Первая же проходящая мадам на мой вопрос по поводу того, где же наш Вячеслав Егорович, даже удивилась:
— Так он же в отпуске! Пятнадцатого выйдет. Евгения Семёновна за него.
Мы с журналистом переглянулись.
— А, простите, вот эта «Заточная Е. С.»?.. — начал он.
— Да, это она и есть. В двадцать шестом кабинете.
— Спасибо, — синхронно сказали мы и направили стопы свои по коридору.
— Пал Евгеньич, знаете что? — за пару метров от нужной двери я остановилась.
— Что, Оля?
— Я, кажется, с этой мадам уже имела дело. Она нас на моменте утверждения бортануть хотела, так что её выкрутасам я не удивляюсь. И меня уже подбрасывает.
— Что же делать?
— Вы, если что, меня хоть под столом пните, что ли…