СССР: вернуться в детство 5
Шрифт:
Периодически дорога перескакивала через ручьи и даже речки. Говорят, это место называют как-то так — страна озёр, вроде. В общем, от жажды здесь помереть не получится, хотя без крайней нужды я бы воду из водоёмов вблизи человеческих поселений брать не стал. Тут даже и прокипятишь — мало ли, вдруг какая-нибудь химоза в ручей попала?
Теперь про то, почему я выбрал шоссейник, а не горник какой-нибудь.
Раз за разом возвращаясь к Канадским картам, я пришёл к весьма и весьма неутешительному выводу. Девяносто процентов
Наверное, где-то в этих горах существовали пешие тропы и перевалы, через которые можно было напрямую выйти на побережье Берингова пролива, но на картах они не были обозначены никак. А пытаться наугад пуститься в подобную экспедицию… Я, конечно, отморозок, но не настолько.
Можно было схватить из кучи горник (такие были, и мысль такая у меня даже мелькнула) и попытаться пуститься на запад, но чем дальше от Ванкувера по побережью, тем реже и бледнее становились отмеченные на карте пятнышки заселённых регионов. А рек и ледников там тоже дохренищи. Как с этим великом переправляться? И сколько я смогу утащить с собой продуктов для подобного путешествия?
В общем, поворот на запад отменялся. На север уходило несколько железнодорожных веточек, некоторые из которых были помечены ручкой как нерегулярные, а кое-какие даже «abandoned». Что за абандонед — у меня были сомнения, но в какой-то игрушке так, кажись, помечались заброшки.
Зато на восток и северо-восток, петляя, шло аж несколько жирных железнодорожных веток. А я хотел максимально удалиться от Ванкувера именно по железке, чтоб на дорогах не мелькать, а там уж двинуть на колёсах. Даже, в принципе, неважно было, в каком я городе по итогу окажусь — все дороги, ведущие на Аляску, так или иначе выходили на единственное шоссе через горы Кассиар. Этим путём можно было добраться до Анкориджа. Дальше все дороги превращались в аппендиксы, но так далеко я не загадывал. Получится на Аляску пробиться — там и будем думать, что дальше.
СКУЧНО
Олька. Психушка. Вроде, вечер. Наверное, понедельник?
Проснулась я, когда по коридорам начало тянуть запахом гороховой каши. Вечер? Похоже на то. В капельнице осталось совсем немного. Сколько ж в меня влили жидкости, а?
— Эй! Есть там кто?! Лю-ю-ю-ди! А-а-ау!
По коридору прошаркали шаги.
— Ну, чего орёшь, матершинница? — строгая медсестра смотрела на меня неодобрительно.
— Я хочу в туалет. Или вы хотите, чтоб санитарка лишний раз перестилала бельё?
Медсестра фыркнула, вынула из вены иголку и прижала ваткой.
— Буянить будешь?
— Послушайте, гражданка. Я ела нормально в последний раз двое суток назад. А на ваших казённых харчах у меня ноги не идут. Какие уж тут буйства.
— Ну, пошли в столовую.
— Но сперва в туалет.
В коридоре,
— Девочке стало лучше? — спросил он медсестру.
— Доктор решит, — строго ответила она. — А сейчас у нас ужин.
— Если я не поем, — извиняющеся пожала плечами я, — чем же я буду блевать вам на колени?
Вот, попёрло из меня моё плохое «я». Гадкое.
Мужик проводил нас рыбьим взглядом.
В этот раз у меня было преимущество. Я была готова к тому, что он будет спрашивать. Я успела пережевать (да, от слова жевать) неприятные новости. И я немного успокоилась.
— Итак, Ольга Александровна…
— Для начала, как вас зовут?
— Для вас — как в пословице: «Хоть горшком назови…»
Я фыркнула:
— Горшок был невыносимо крут, куда вам до него! Придумайте, что ли, имя. А то я буду звать вас жёлтой рыбой. Или земляным червяком.
— В ваших интересах…
— Плевать мне на ваши представления о моих интересах, гражданин Рыба.
Он посмотрел на меня с каким-то бледным оттенком раздражения:
— Зовите меня Алексей Михайлович.
— Тишайший?
— Что?
— Царь такой был. Алексей Михайлович по прозвищу Тишайший. Говорят, неплохо проявил себя на царском поприще.
Он сморгнул.
— Вернёмся к нашим вопросам.
— Конечно вернёмся! — идиотски бодро навалилась на стол я. — Объявляю в хате крысу! В вашей, на минуточку. Да там у вас целая кодла крыс сидит. Хуже того, гражданин Алексей, с вами я тоже говорить не буду. Я вас не знаю. Я вам не доверяю. Более того, я подозреваю, что вы работаете на иностранную разведку. Поэтому я вам ничего не скажу, пока вы не вернёте моего мужа.
Он тоже навалился на стол:
— В таком случае, вы, Ольга Александровна, останетесь в этой больнице навсегда.
— Нет. Только до того момента пока не буду уверена, что он погиб.
Какая лёгкая тень интереса…
— И что же будет после… гибели?
— Уйду. Оставлю вам трупик или тело в коме, как получится. Караульте его хоть до морковкина заговенья, — я сложила ручки на животе и запела старую казачью: — Не-е-е для меня-а-а при-идё-о-от ве-есна-а-а…
— Не забывайте о своей семье.
— О! Я всё ждала, когда же проявится шантаж! Что же сделает советский Комитет Государственной Безопасности? Обвинит всю семью в шпионаже и босиком поведёт на расстрел? Не смешите меня. Кстати, знаете, у осознанных мироходцев есть такое ценное качество как возможность выбрать объект для… замещения. Я вот без помощи так не умею, а Вовка — запросто. Если увижу его во сне, подскажу, что рядом ходит такой замечательный человек, Алексей Михайлович, в меру упитанный и физически неплохо подготовленный. Иногда, знаете, можно ведь и не вытеснять первоначальное сознание, а прицепиться сзади, наблюдая, и выступать вперёд только в ответственные моменты.