СССР. Жизнь после смерти

Коллектив авторов

Однако система состоит из людей. Сколько уже написано о том, что советская реальность породила особый тип – «советского человека». Посмотрим, какими качествами наделяют его студенты.

С одной стороны, советские люди готовы к переменам: «Удивляет, насколько резкими были перемены политических и экономических курсов, что создало совершенно особый тип “советского человека”, главной характеристикой которого, как мне кажется, можно назвать невероятную способность приспособиться к любым переменам, в любой момент жизни быть готовым к чему угодно, что, наверное, было залогом выживания в таких условиях».

С другой – консервативны и косны: «Большинство людей, взращенных советской системой, абсолютно несамостоятельны и немобильны. Им трудно

даются какие-либо серьезные решения, поскольку они привыкли уповать на волю государства».

Кто-то отмечает «долготерпение»: «всё могущие стерпеть» советские люди».

Другие, в свою очередь, считают, что у советских граждан был скверный характер, и сложилась особая «советская» психология, которая «проявляется во всем, и даже у тех, кто не застал советский период. Работники разных контор: банков, продуктовых магазинов, бабушки в метро, продающие билеты, – все пытаются уличить тебя в неправильности твоих действий, они всегда чем-то недовольны». Нашлись, однако, и положительные качества: «Для меня “советское” – это в первую очередь характер людей. В моем представлении люди были более альтруистичные, заботливые и в целом были ближе друг к другу».

И все же некоторые черты кажутся студентам раздражающе-непонятными: «Меня всегда поражают люди, получившие советское воспитание, потому что у них есть одна общая особенность: хранить старый хлам со словами «а вдруг пригодится».

В памяти молодых «советское» имеет особый цвет. Это «черно-белый мир, наверное, из-за тусклости цветовой палитры вещей», «серо-черные люди», «мрачная одежда», «коричневые платья», «блеклые, серые, невыразительные здания». И лишь несколько раз мелькнуло красное: пионеры в красных галстуках, знамя.

Советское бытие обладает собственным пространством. «Это нечто объемное, масштабное». «“Советское” для меня почти то же самое, что огромное. Огромные территории, огромные масштабы производства, огромные ресурсы, как технологические, так и людские».

И временем: тягучим, тянущимся. «Это время длинных очередей»; «“Советское” – это долговечное»; «Жизнь менялась неспешно. Люди сохраняли свои вещи, были более привязаны к своей специальности, реже меняли семью».

Оно организуется в особый ритм: «Если попытаться представить себе утро в советском рабочем пригороде, то мне кажется, что мы увидим почти марширующих, спешащих на свое рабочее место одинаковых серо-черных людей». «Олимпиада в Москве для меня ассоциируется с некоей кульминацией идеи “советского”, “торжественные советские парады и стройки”, “парады, марши на 1 Мая”, “беззаботные дети с воздушными шарами в парках и парады военной техники”».

Советская жизнь – это что-то унифицированное, монотонное: «Для меня “советское” – значит однообразное». «“Советское” – это коллективизм, где не было места разнообразию, не было возможности выделиться». «Еда без всяких изысков»; «не отличающаяся оригинальностью одежда»; «“советское” – это все одинаковое у всех».

Всплывает слово «стандартное»: «стандартные вещи». «Очень интересное время красных галстуков и значков, одновременно страшное, заставлявшее людей стандартизированно мыслить».

Однако советские люди выкручивались как могли. «Все бабушкины истории из жизни в СССР были в основном комичные. Она рассказывала, какой приходилось быть изобретательной, чтобы хорошо выглядеть, сделать уютным дом, одеть мою маму».

Многие упоминают специфическую «тяжесть» советских предметов и явлений:

«“Советское” – тяжелое, кондовое»; «особая литература (в ней чувствуется тяжесть, прежде всего Солженицын)». «“Советское” – это надежное и прочное: одежда, оборудование, которое прослужит долго. Также «советское» ассоциируется с могущественным».

В разговоре о вещах доминирует тема неудобства и безобразия: «неудобная обувь»; «своеобразная посуда общепита». «Если говорить о советском товаре, то это некачественный, неэстетичный продукт. Вообще, бытовая советская жизнь некрасивая, на мой взгляд».

Кто-то

вспоминает интерьер учреждений: «доисторический линолеум, старые грязные стены, затхлость и нищета»; устройство коммунальных квартир: «общая ванна, туалет, кухня, высокие потолки, паркет»; мебель: гардероб, сервант, софа.

И предметы, которыми заставлены квартиры: ажурные салфетки, подстаканники, железные банки со сгущенным молоком, алюминиевая посуда, граненые стаканы, кровать с пружинами, радио.

«“Советское” – это характерная философия вещей, отношение к ним, сформировавшееся на протяжении существования СССР и частично сохранившееся до сих пор», – полагает одна из студенток. «Погоня за шмотками, постоянные покупки, разговоры и размышления о потреблении», «вещи, которые покупались на всякий случай», – объясняют другие.

И вот тут-то, в разговоре о вещах, всплыла тема бабушек. «Для меня “советское” – это рассказы бабушки о своей молодости»; «то, что ассоциируется с бабушкой и ее квартирой»; «это предметы интерьера, некоторые вызывают умиление – они ассоциируются с детством, с бабушкой».

«“Советское” для меня всегда был мир моей бабушки, ее рассказы, ее вещи, которые она перевозит из квартиры в квартиру. Она родилась в 1945 г., жила в коммунальной квартире с родителями и четырьмя братьями и сестрами и всегда с упоением рассказывала про детство. Ее любимые воспоминания стали советским прошлым нашей страны для меня».

И когда выяснилось, что «советское» у многих ассоциируется именно с бабушками, я попросила студентов рассказать о них. В данном случае историю бабушек мы получаем в пересказе их двадцатилетних внуков, а не из первых рук. У молодых людей уже есть установка на некую рефлексию по поводу памяти поколения, культуры памяти. В сочинениях стали мелькать слова и понятия из прошлой жизни: студенты употребили их автоматически, машинально. Красный диплом, повышенная стипендия, машинистка, дом, построенный пленными немцами, кооперативное жилье, «почтовый ящик», круиз по Черному морю от работы, стройотряд, спортивный кружок. Мелькнули предметы: хозяйственное мыло, «закрутки», журналы “Крестьянка”», ковры, конфеты «Рачки», советские фарфоровые фигурки, хрусталь, швейная машина.

А затем хлынула большая история – ух, как прошлась она по бабушкам наших молодых людей! Здесь и коллективизация, и война, и бомбежки, и эвакуация, и сожженные дома, и угнанный скот, и ссылка.

«Моя бабушка родилась в 1937 г. в городе Новошахтинске. Ее главное детское воспоминание – о том, как во время войны всю ее семью отправили в эвакуацию прямо под Сталинград. Она хорошо помнит звуки взрывов, которые доносились до их поселка, где они вынуждены были остановиться».

«Обе мои бабушки родом из Белоруссии. Во время войны немцы забрали у них почти весь скот».

«Моя бабушка родилась в 1928 г. и застала множество важных событий, в том числе Великую Отечественную войну. Когда началась война, она была уже достаточно взрослая, и она хорошо помнит все события тех дней. Надо, однако, сказать, что, живя в Баку, она не испытывала страшных лишений, с которыми приходилось сталкиваться остальным, хотя она потеряла на войне своего отца».

«Моя бабушка родилась в 1947 г. в польской семье на Украине, которая до революции была кулацкой. Ее папа сидел в тюрьме по делу “о трех колосках”, потому что однажды во время Голодомора украл ведро картошки».

«Моя бабушка была очень строгой, но в то же время очень мудрой женщиной. Вся ее жизнь складывалась из одного принципа: “труд, труд, труд”. Она не любила, когда люди вокруг ничем не занимались, впустую проводили свое время. Внуков она всячески старалась мотивировать к работе физической. Конечно, это вполне объяснимо. Тяжелые годы жизни: война, затем ссылка в Сибирь (депортация калмыков)».