Stabat Mommy
Шрифт:
Все это время они обменивались скупыми фразами вполголоса, и со стороны, наверное, казалось, что они находятся в ссоре. Из-за того, что оба говорили очень тихо, окружающие были лишены возможности узнать, о чем же идет беседа, хотя и вытягивали в сторону сидящих у стены шеи и уши.
А теперь внезапно эти двое принялись собираться куда-то. Не иначе, как на дуэль?… куда еще можно идти с такими серьезными лицами?…
И актеры, и персонал съемочной группы недоуменно переглядывались, пожимая плечами: генератор идей и слухов снова был готов запуститься на полную мощность. Совсем недавно
Бо, наконец, справился со шнурками, рюкзаком и вещами, и выпрямился, выжидательно вытягивая шею. Тедео спокойно ждал его, слегка склонив голову к плечу и улыбаясь одними глазами.
Странно… этот мужчина в повседневной жизни не блистал ослепительной улыбкой, не изображал радушие, его лицо казалось всегда немножко застывшим и холодным, но теперь Бо точно знал: равнодушие – это иллюзия. Тедео совсем не ледяная скульптура, просто он никогда не выпускает свои эмоции наружу. Но достаточно увидеть его глаза, чтобы окунуться в эти спрятанные эмоции с головой.
– Пойдем, – повторил Тедео и двинулся в сторону выхода, непринужденно заложив одну руку в карман.
Хотел бы Бо двигаться так же грациозно… балетная осанка – это еще не залог успеха, как ошибочно полагают многие. Разворот плеч Тедео и посадка его головы отличались от осанки любого другого танцовщика. Это было что-то врожденное, наверное. Легкое. Небрежно-элегантное. Неуловимое глазом. Так ощущается в людях аристократизм: нечто неосязаемое, но безошибочно угадываемое.
И Бо пошел следом, как крыса за дудочкой крысолова.
Он, в общем-то, совсем не был против идти за этой дудочкой куда угодно.
Но лучше пока эту готовность, конечно, держать при себе.
А сейчас он, кажется, снова увидит музыку…
Глава 11. Тедео Ниши
Тедео и представить себе не мог, что услышит такое.
«На твоем лице написано то, что ты слушаешь, и тогда я все сразу понимаю», – сказал этот странный мальчик, и у Тедео вдоль спины побежали мурашки.
Бо не сказал, что ему хочется ОБСУДИТЬ Бетховена. Не попросил РАССКАЗАТЬ или ПРОКОММЕНТИРОВАТЬ. Он хотел СМОТРЕТЬ. Он просил Тедео всего лишь ПОСЛУШАТЬ вместе с ним.
Это переворачивало с ног на голову все представления Тедео о способах коммуникации.
Такого у него не просил еще никто.
Где-то в глубине души шевелилась мыслишка – а что, если это просто такой хитрый ход для сближения и общения? Но даже если и так, возражал он сам себе, я ничего не теряю. Я только приобретаю интересный опыт. Слушать вместе музыку… не разговаривать о ней, не делиться мнениями, а просто слушать.
Для Тедео это было бы идеальным способом провести время…
А еще у этого мальчика был очень красивый голос.
Тедео отметил это сразу же, еще тогда, когда прятался на террасе и подслушивал: удивительно, как в его возрасте у голоса может быть такая глубокая, теплая окраска? Голос очень сильно отличался от внешности: сам Бо был худеньким, гибким и легким, а голос, наоборот, все это эфемерное воздушное
«Вот этого мальчика я бы хотел слышать», – подумал Тедео, проходя мимо «кафе» и краем глаза замечая сидящую у стены тонкую фигурку. Подумал… и не пошел в свой укромный уголок на террасе.
Взял в автомате кофе.
И сел рядом с Бо.
А теперь они идут слушать Бетховена…
… пока они шли к машине, им встретились все, кто только вообще мог встретиться, даже МакКой. Режиссер смерил их оценивающим взглядом и окрикнул, резко, как всегда:
– Далеко не уходите!
– Мммгм, – невнятно промычал Тедео, ускоряя шаг.
Каждый раз это происходило независимо от него. Он так спешил побыстрее уйти от людей с неприятными, резкими и громкими голосами, что переставал контролировать себя, и часто ловил себя на том, что почти бежит. Нельзя так. Иначе это станет заметно, и вся его маленькая тайна больше тайной не будет, а сам он окажется в позиции инвалида, на которого все с любопытством смотрят и тихонечко жалеют.
Тедео передернул плечами и выскочил из павильона.
Машина снова стояла почти у самых ступенек, но на этот раз у выхода толпились курящие и отдыхающие. Тедео бибикнул сигнализацией и, дождавшись, пока Бо заберется внутрь, коротко кинул:
– Давай отъедем.
Бо молча кивнул.
Под удивленными взглядами половины съемочной группы машина взяла резкий старт и исчезла за углом павильона.
Они остановились через пару поворотов, у площадок, на которых сегодня ничего не снималось.
На территории огромного студийного комплекса было множество укромных уголков – ряды домов, на которых снимались «уличные» сцены; небольшие парки, которые служили для имитации «леса»; были даже целые городские кварталы с кофейнями, магазинчиками и крылечками жилых домов. Разумеется, ненастоящие. Сейчас многие из таких декораций под открытым небом пустовали, и Тедео припарковался около какой-то узкой улицы, которая в заброшенном виде выглядела немного жутковато и постапокалиптически. Вероятно, на ней такое и снимали.
Мотор заглох, и в машине стало тихо.
Тедео покопался в стопке дисков и негромко спросил:
– Ты хочешь что-то определенное?
– Нет, любое, – так же тихо ответил Бо, внимательно наблюдая за руками Тедео.
Тедео выбрал Сонату №17 для фортепиано. Одну из своих любимых. Почему-то именно она сегодня пришла ему на ум, когда Бо попросил послушать с ним что-нибудь.
Не тратя ни слова, ни время, Тедео нажал на «плэй», и салон машины наполнили ласковые, задумчивые звуки. Соната начиналась очень нежно, и Тедео, откинувшись на спинку кресла, снова по привычке закрыл глаза – и увидел себя за клавиатурой. Словно волны, одна за другой накатывали пассажи, сначала полупрозрачными пенными кружевами, затем – все тяжелее, неспокойнее, взволнованнее… И вот – гребень волны, напряженный, почти яростный, угрожающий, как напитанное близком дождем тяжелое небо – и снова все затихает и отступает почти безнадежно…