Стаф

Владимиров Денис

Однако толстяк с невероятной для такой туши скоростью и некой грацией успел поставить блок левой рукой, закрываясь и принимая оборонительную стойку, даже чуть сместился в сторону. Панда Кунг-фу, мля! Но и это не помогло избежать столкновения со смертоносным и стремительным снарядом, в который превратилась конечность сенсея.

В тишине, ставшей внезапно оглушительной, раздался хруст предплечья, прозвучавший пусть и не пистолетным выстрелом, но около того. Как-то отстранено я успел подумать про «закрытый перелом». А Вилли отбросило примерно на метр. И массивная туша хозяина гостиницы смачно впечаталась в стену с такой силой, что в разные стороны полетели куски пластиковых панелей, обнажая вездесущий дикий камень.

Надька, выпорхнувшая

из двери соседнего номера с подносом в руках, оказалась невольной свидетельницей расправы над своим господином. Девушка открыла широко большущий рот из тех, про какие обычно говорили — «рабочий». Ожидал пронзительного на грани ультразвука ора-визга, но она только быстро-быстро моргала огромными глазищами под звон бьющейся посуды.

Одновременно с этим Джоре мгновенно переместился в пространстве и нанес два добивающих удара в лицо противника. Один Вилли успешно сумел блокировать — прикрылся правой рукой, но второй не успел отразить. Накладки на беспалых перчатках сплющили нос, откуда сразу брызнуло юшкой, заставили откинуться назад голову. Затылок глухо ударил по полу. Учитель смачно сплюнул куда-то в сторону и пнул в бок жертву. Но бил не сильно, скорее, для проформы, а также закрепляя окончательно свое право победителя и указывая место в иерархии только что бывшему хозяину не только постоялого двора, но и жизни: «Vae victis»[1]. Этот тезис оставался актуальным, наверное, с начала не только зарождения какой-то цивилизации, а человека вообще.

Еще вчера или позавчера, черт его знает сколько времени прошло с моего пленения, я бы только вскользь «зафиксировал» картину происшествия, например, эпизод с горничной. Сейчас же мозг работал в абсолютно ином режиме и на порядки быстрее всяких молний. Он походя вычленил «неправильное» поведение Надежды. Добавил в уравнение отношение окружающих к царившему вокруг насилию, кое не только являлось нормой, но и было неотъемлемой частью «дивного нового мира». Тем более, к смерти тех же постояльцев до этого дамы относились легко и просто. В голове вертелось лишь одно сравнение: «будто опытные работники морга». И сделал простой, в общем-то, вывод: не часто, а может быть и никогда на глазах персонала хозяин постоялого двора не подвергался избиению. Именно это говорило об уникальности действа. И еще о чем угодно, но не о том, что данная сцена специально «разыграна» для меня.

— Ну, что поговорим, жирная паскуда? — дружелюбно произнес сенсей, опускаясь на корточки рядом с постанывающей жертвой и добро так заглянул в глаза, — А ты шевелись! — рявкнул, не оборачиваясь, на девушку, которая суетливо собирала остатки посуды с пола, укладывая их на поднос и стараясь не смотреть в сторону Джоре.

— Какого хрена, Мнемоник?! Ты совсем с катушек слетел?! — трубно и басовито завел речь трактирщик, однако в голосе уже не было ни превосходства, ни высокомерия, лишь полное и абсолютное непонимание обстановки, — Озверина хапнул?!

— Сейчас мы посмотрим, кто тут с чего «слетел» и что «хапнул»! — зловеще произнес наставник, передразнивая пострадавшего и чуть растягивая слова, — Но главное, почему ты моих подопечных решил к праотцам отправить. И с чего решил, что это сойдет тебе с рук. Все проясним. Все…

— Ты сейчас вообще про что?! — изумлению трактирщика не было предела. Глаза выпучились, он в этот момент стал напоминать жабу. Здоровенную такую склизкую лягуху.

— Маунахи…

— Что маунахи? Они здесь при чем?! И Арнольда я не кидал! — порывисто перебил тот, чуть болезненно поморщился. Но страх исчез из глубины глаз, что же до злости… Не знаю, не знаю. Возможно, и затаил, — Ты, давай, нормально говори! А не корчи тут из себя Жеглова! Я никого не собирался убивать! Хотел бы… — тут он поперхнулся, не став развивать мысль, затем подытожил, — Это, во-первых! Во-вторых, сейчас лекаря приму, — и, не обращая внимания на паузу в разговоре, потянулся во внутренний карман обычного пиджака, на который сменил фартук. Достал треугольный флакон, примерно такой же формы

и размера, в каком раньше, в бытность моего деда, держали чернила школьники. И какие чудом ли, рачливостью ли бабушки довелось мне лицезреть воочию. Свернул двумя толстыми пальцами пробку, а затем влил в широкую пасть содержимое, скорчился, выдохнул и произнес ворчливо, — Ну и ноги у тебя, будто из железа… Мгмммм…

Конец фразы потонул в зубовном скрежете, стало слышно хруст, исходящий от поврежденного предплечья. Кости на место вставали? Секунд двадцать трактирщик мычал, по всей видимости, боролся с болью, пытаясь не заорать. Получалось. Да, медицина тут пусть и волшебная, но отнюдь не гуманная. На себе познал. Хотя…

Пока учитель думал, его визави окончательно пришел в норму. Сначала сел на широкую задницу, потом придерживаясь за стенку, поднялся. В глазах явно сверкнула ярость, когда он посмотрел «трезвым» взглядом не дело тела своего. Тем временем, сенсей кратко, буквально в нескольких фразах поведал о произошедшем «инциденте» с участием его ученика в главной роли.

— Вот ведь гадство… — матом покрыл меня, а затем, видя задумчивое выражение на лице Джоре, потерпевший зачастил, — И? Я тут каким боком? Какое, мать его, убийство? От постояльцев претензий не поступало! Никаких нареканий! Ну, чуть побоятся новички и все. Все знают, маунах — безвреден! Здесь налицо ущерб мне! Я повторяю — мне! Именно мне! Твоего долб…, — выражение потонуло в кашле, учитель лениво сунул кулаком в живот бутозеру, отдышавшись тот продолжил почти плаксиво. С таким голосищем получилось плохо. Нет, однозначно, хреново получалось! — Мало того, что лишили за просто так полезнейшей дорогущей живности, так еще и ущерб здоровью налицо и по лицу! «Лекаря» приплюсуй сюда. Пять штучек, как с куста! А ремонт?! Я спра…, — но тут же поправился, — Так вот, мне интересно, кто заплатит за ремонт?!

— «Все», говоришь? «Приплюсуй»? Ты идиот? Или на мельницу Лукавого решил водички плеснуть? Так я вас обоих сук в асфальт живьем закатаю, — говорил он тихо, с почти безразличными интонациями, но в коридоре вдруг стало темнее, будто в одночасье у всех магических ламп выкрутили подачу энергии на минимум. А еще под ними стали сгущаться шевелящиеся тени.

Маска «добрячка» была окончательно сброшена. Даже я, кого гнев сенсея не касался, прочувствовал всю истину короткого выражения: «запахло бедой». Как бы еще чем не стало пованивать… Интуиция орала и требовала — бежать, бежать как можно скорее и как можно дальше от этого места. Здесь каждый кубический миллиметр воздуха пропитала угроза. И угроза смертельная.

Проняло не только меня. Сразу был налажен продуктивный контакт. Из путаных пояснений трактирщика выяснилось следующее. Ему повезло перехватить партию маунахов у должника-диггера восемь дней назад. Досталось ни много, ни мало, а целых четыре взрослых особи, которых сразу рассадил по «стратегическим» точкам.

Из-за древности здания, имевшего крайне запутанные коммуникации, а также близости Провала, после каждого Прилива от «жрунов» и «поползней» получалось избавляться только с привлечением дорогостоящих волшебников, практикующих бытовую магию. К рассаднику «порождений Бездны» добавлялись и вполне себе обычные крысы и мыши, различные насекомые, как и огромное количество других паразитов. Поэтому приобретение лохматых «пугачей» превращалось в идею фикс, так как при всех других своих недостатках, хозяином постоялого двора и дельцом, Вилли был настоящим. И заведение было его детищем.

А маунахи на рынке являлись той еще редкостью. Усугублял ситуацию и факт принадлежности нашего трактирщика к касте черных.

Никаких подлых планов относительно добычи кристаллов с новичков он не имел. «Все знают, у меня приличное заведение! Заплатил за проживание, и как у Христа за пазухой!», — даже категорично рубанул тот левой ладонью по стене, явно забывшись от возмущения, а затем болезненно сморщился. Видимо, несмотря на эффект сродни чуду, заживляющий эликсир все же тот имел какие-то ограничения.