Сталь и пепел. Русский прорыв
Шрифт:
Человек в плаще стоически перенес все перипетии путешествия и не издал не звука, когда оказался вместе с сопровождающими в «предбаннике» подземного убежища.
С него наконец сняли осточертевший черный мешок и освободили руки, ему в глаза ударил яркий люминесцентный белый свет, как в операционной.
Перед ним, изучая его удостоверение, сидел мрачный польский подполковник с очень недобрым лицом.
— Что, и сесть не предложите? — осведомился человек, растирая запястья.
— Садитесь, пан Гуков. — Подполковник указал на металлический стул. Примерно минуту он изучал лицо незваного гостя,
— Так что вам надо от пана Валевского?
— Я уже сказал вашим людям из патруля. У меня к нему личное послание от Стрельченко.
Поляк фыркнул и откинулся на спинку стула. Говорил он по-русски почти без акцента, резким, лающим голосом.
— Вы что, совсем обнаглели? Вы приперлись сюда и хотите…
— А ну не повышайте голос! — рявкнул в ответ гость. — Я спецпредставитель главы государства Русь на Западном стратегическом направлении. И я встречусь с Валевским, хотите вы этого или нет. Подумайте хорошо, подполковник, как я вас нашел? Мы вашу секретную берлогу уже неделю пасем. Стоит мне щелкнуть пальцами… — И Гуков ими громко щелкнул. — Так от вас здесь ничего не останется.
— От вас, между прочим, тоже.
— Если я сюда пришел, значит, должен был об этом догадаться, подполковник… Здесь ведь все люди взрослые..
Дверь открылась, и в помещение вошел упитанный и абсолютно седой мужчина с залихватскими усами и типично славянским круглым лицом.
Подполковник и гость в плаще синхронно встали со стульев, приветствуя вошедшего.
Валевский махнул рукой, разрешая им садиться.
— Итак, пан Гуков, что вы хотели мне сказать от имени руководства Руси? Учтите, у меня не так много времени.
Русский чуть наклонил голову, но упрямо повторил:
— Это сообщение я должен передать вам лично, без свидетелей.
— Исключено! — вскинулся подполковник, но Валевский жестом остановил его.
— Брось, Людвиг. Если пан Гуков здесь, значит, нас обнаружили и давно могли уничтожить. Но со мной хотят поговорить. Я его выслушаю, с глазу на глаз… Иди отдохни.
Подполковник кивнул и вышел, пожирая русского полным ненависти взглядом.
Лех Валевский неторопливо сел и, посмотрев русскому в глаза, сказал:
— Я вас слушаю.
Гуков на минуту закрыл глаза, вспоминая дословно текст, и сказал:
— Господин Стрельченко жаждет только мира и процветания для соседних славянских народов. И его просьба одна. Отмените восстание, пан Валевский. Отмените операцию «Посев». Свяжитесь с оперативным штабом сопротивления. У вас есть такая возможность, я уверен.
Валевский возмущенно вскинул вверх кончики усов.
— О каком мире и процветании вы говорите, пан Гуков? Ваша армия за последние четыре года дважды вторгалась в мою страну, неся смерть и опустошение!!! Дважды! Сейчас вы оккупируете Польшу и еще заявляетесь сюда с лживыми словами о жажде мира и процветания! Вы что, надеетесь, что я предам своих солдат, своих сограждан и пойду с вами на переговоры?! Так этого не будет!
Гуков кивнул.
— Господин Стрельченко уверен в вашем патриотизме, пан Валевский. Именно поэтому я здесь. Прошу вас выслушать меня до конца.
— Извольте, — пробурчал Валевский, постепенно успокаиваясь.
— Операция «Посев» не принесет ничего, кроме новых
— Это результат провокации! — опять повысил голос поляк.
— Да. Только выяснилось это буквально вчера. Поэтому я здесь. Не стоит из-за провокации, устроенной недалекими мечтателями, продолжать лить кровь наших народов. Остановите спецоперацию, пан Валевский. Все останутся живы. Тем более…
— Что тем более?
— Вас бросили союзники… Никто за вас не заступится, никто не поможет. И вы это отлично понимаете. США не до вас, Германия вообще взяла курс на самостоятельную политику, Франция и Великобритания не полезут за вас заступаться ни при каких условиях. Гонор и национальная гордость Речи Посполитой — прекрасно, но ваши самопожертвование и героизм только ослабят вашу нацию. Перед лицом вышедшей из НАТО Германии.
— Что вы хотите сказать, Гуков?
— То, что сказал. С сегодняшнего дня мы живем в новых реалиях. Европейских и мировых. Германия возвращается к дойчмарке и выходит из ЕС и НАТО. Америка — за океаном. А вы остаетесь с Берлином, мм… один на один. Надеюсь, вы понимаете, что нельзя сравнивать польский и немецкий военно-промышленный потенциал?
Лех Валевский нахмурился.
— Где, пан Гуков, гарантии того, что вы не врете и не блефуете?
— Слова главы Руси, которые я лично вам передаю. Вот и все гарантии. Да о каком блефе вы говорите? Я вам сказал абсолютную правду, вы это и так знаете. Ну начнете вы восстание и ударите в спину уходящим войскам. Что вы от этого получите? Новые жертвы и разрушения и громкое одобрение в Лондоне и Париже. Дальше одобрения и смутных обещаний дело не пойдет. Как в 1863 году. Или в 1981-м…
Было отчетливо слышно, как поляк заскрежетал зубами от ненависти. Гуков угодил в самое больное место. Пруссия, затем Германия по жестокости управления оккупированными польскими территориями многократно превосходили русских императоров и генсеков. Особенно если вспомнить, что больше трети территории нынешней Польши были «прирезаны» к ней за счет побежденной Германии. А надеяться на помощь США не приходится. Оставшись с Варшавой тет-а-тет и наведя порядок внутри страны, Берлин может предъявить целый список претензий. То, что Бундесвер разгромлен и потрепан, это не беда, Войско Польское в гораздо худшем состоянии. И еще польская промышленность разгромлена.
Потом германцы, как обычно, войдут на территорию Речи Посполитой и отхватят себе Силезию и Западную Пруссию… А могут, что еще хуже, договориться с озлобленной восстанием Москвой, что тоже не раз бывало.
Лех нервно теребил кончик седых усов.
— Хмм… пан Гуков, спасибо, я выслушал ваше предложение. Вас проводят.
— Когда мы получим ответ?
— В течение пяти часов. Прощайте, пан Гуков.
Русского увели, на сей раз не надев ему на голову черный мешок. Смысла не было: русские и так знали, где они находятся.