Сталь и шлак
Шрифт:
— О таких людях заботиться надо, — сказал он, обратившись к Ротову. — Они о себе никогда не напомнят, потому что сами о себе забывают. Ведь главный инженер у тебя почти не спит, — когда ни позвонишь, он на заводе или в рабочем кабинете. И почти не ест, официантка уносит завтрак нетронутым. Оказывается, ему молочная диета нужна. Завтра же вызови ко мне начальника орса.
Собравшиеся впервые наблюдали директора в роли ученика, которому преподают правила поведения. Готов чувствовал, что все это понимают, и злился. Недокуренные
Нарком мельком взглянул на его раздраженное лицо и снова оглядел собравшихся.
— До сих пор нет начальника второго мартена. Где же он?
— Макаров вообще дисциплинированностью не отличается. Бросает свой цех, бродит по другим, — ответил Ротов.
— Например?
— На коксохимзаводе он целую неделю пропадал. Наверное, и сейчас там.
Нарком понял, к чему все это говорится; вот мол, ваш работник, назначили помимо меня, — а теперь полюбуйтесь! Поняли это и остальные.
— Ну, хорошо, начнем без него. Подойдет позже, — сказал он. — Я хочу разобраться в одном вопросе. Что на заводе с газом? Металлурги говорят, что мало дают коксохимики, а те утверждают, что мало берут металлурги. Кто же из них прав?
Директор коксохимзавода долго и убедительно доказывал, что выжиг кокса идет замедленно вследствие плохого качества углей, поставляемых в последнее время.
— У вас километровый газопровод в порядке? — поинтересовался нарком, терпеливо выслушав оратора до конца.
— Он не наш.
— Я вас не пойму: как это не ваш? Не советский, что ли?
— Он в ведении начальника газового хозяйства.
Невысокий, щеголевато одетый инженер с пробором ниточкой, заметно нервничая, поднялся со стула.
— Это газопровод коксохимзавода, — заявил он.
Нарком развел руками.
— Я же и говорю: вас послушать — не наш газопровод, не советский. Но вы-то люди советские! От одного газ не уходит, к другому не доходит… Кто же должен искать причину? Плохое качество угля, по-моему, в данном случае ни при чем. Наверное, забит этот «ничейный» газопровод.
— Американский проект предусматривает пропарку газопровода раз в три месяца, — с внезапно появившимся апломбом заявил инженер с пробором. — Газопровод пропаривали два с половиной месяца назад, следовательно, он не может быть засорен.
Нарком недовольно поморщился.
— Наши коксохимики добились выжига кокса, в два с половиной раза превышающего количество, предусмотренное американским проектом, — следовательно, отложений получается больше и пропарку надо делать чаще, — сказал он. — К тому же, если нафталин со смолой, то никакая пропарка не помогает.
Нарком молчал, слегка постукивая пальцами по столу, потом снова взглянул на инженера с пробором.
— Вы не замеряли количество отложений?
— Такой контрольно-измерительный прибор неизвестен даже в практике европейских заводов!
— А палкой? — с раздражением бросил
В кабинет осторожно протиснулся Макаров, грязный, как трубочист, и остановился, опершись спиной о дверь. На черном лице даже белки не выделялись — они были желтые.
— Вот образчик дисциплины, — показал рукой в его сторону Ротов. — На совещание к наркому является с опозданием и в таком виде. Опять на химзаводе были?
— Около, — тихо ответил Макаров.
Наркома удивило и встревожило его угнетенное состояние.
— Какое там около! От вас газом песет, как от батареи. — Это было сказано директором так, словно от Макарова пахло водкой. — Я же вам запретил ходить туда.
— Мне вы ничего не запрещали, — так же тихо произнес Макаров. Видно было, что ему трудно говорить. — Вы там приказали не пускать меня больше.
Нарком перевел свой взгляд с начальника цеха на директора, глаза его сверкнули, и он, насколько мог спокойно, обратился к Макарову:
— Почему коксохимзавод работает плохо, Василий Николаевич?
— А почему бы ему работать хорошо? — спросил Макаров и вздохнул открытым ртом, как перед нырянием, набирая больше воздуха в легкие.
Ответ был резок. Но нарком видел, что Макаров едва держится на ногах, так сильно он угорел. Недаром белки его глаз стали совсем желтыми.
— Итак, почему же все-таки коксохимзавод работает плохо? — мягко повторил он вопрос.
Макаров не спешил с ответом, и было неясно, собирается ли он с мыслями, или у него просто нет сил.
— Газопровод от химзавода до газгольдеров, протяженностью в тысячу двести метров, — Макаров сделал паузу, чтобы отдышаться, — забит нафталином почти на половину своего сечения. Замерял сам, прутом. Дальнейшая работа поведет к полной остановке завода.
Ротов быстро взглянул на наркома, и все увидели, как нарком вздрогнул.
Во взгляде директора было самое страшное, чего никто из присутствовавших никогда у него не видел, — испуг, обыкновенный человеческий испуг.
Макаров, пошатываясь, прошел к столу и внезапно, словно у него подкосились ноги, сел в кресло, положив черные от смолы руки на плюшевую скатерть. Все взгляды были обращены на наркома.
— Сколько суток надо стоять? — Нарком посмотрел на начальника газового хозяйства, который дрожащими пальцами приглаживал свой пробор.
— Пять суток, не менее, — едва слышно ответил тот.
Резко отодвинув стул, нарком встал и в раздумье зашагал по кабинету.
Макаров протянул руку к графину, пальцы у него дрожали. Нечаев заметил это и наполнил стакан. Василий Николаевич залпом выпил воду.
— Неужели необходим такой длительный простой? — тихо спросил Нечаев. — Разве нельзя сделать очистку скорее?