Сталь остается
Шрифт:
— Мерройгай? — Ризгиллен нахмурилась. — Отнесись к ним с уважением, и они не тронут.
— Однако ж…
— Мне такое не нравится. И еще много прочего. Что-то затевается, Ситлоу.
— Ты слишком беспокоишься. Пришла одна?
Ризгиллен кивнула в сторону, откуда пришла.
— Ашгрин и Пелмараг где-то там. Никто не ожидал, что смещение будет таким значительным. Я нашла тебя только по запаху.
— Я позову их.
Ситлоу вышел из-под моста и исчез в темноте. Проводив брата взглядом, Ризгиллен с истинно олдраинским изяществом села у костра. Некоторое время она смотрела на
— Ты не первый, — сказала двенда, не глядя на Рингила. — Мы уже делали такое с другими смертными, мужчинами и женщинами. И я тоже. Но мой брат неосторожен, он слишком увлечен. Я вижу это ясно.
— Рад за тебя.
— Да. Вот что я тебе скажу. — Ризгиллен повернулась, и ее пустые глаза замерли. — Если ты обидишь моего брата, поступишь с ним плохо, я тебя убью.
Немного погодя из темноты донесся вой.
Рингил посмотрел на Ризгиллен, но черты ее идеально правильного лица нисколько не изменились, лишь по губам скользнула едва заметная усмешка. Он отвернулся и вдруг, совершенно неожиданно для себя, понял, что это за звук.
Выл, созывая своих, Ситлоу.
Ризгиллен по-прежнему смотрела на огонь, однако улыбка на ее губах заиграла смелее, увереннее — она знала, что он наблюдает за ней.
Внезапно из памяти всплыли слова прорицательницы, сидевшей у Восточных ворот, и Рингил осознал, что это за место. Битва грядет. Сойдутся силы, которых ты еще не видел.С какой уверенностью она это говорила.
Восстанет темный властелин.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Мы пытались их остановить, но они забрали ее.
Несколько долгих секунд слова оставались полной бессмыслицей. Ишгрин была подарком императора, и похитители не могли не знать, что их ждет медленная и мучительная смерть и что императорские хваты перевернут весь город, чтобы самим не заслужить такого же наказания. Да, конечно, северянка длиннонога и светлокожа, но красавиц рабынь хватало, и при необходимости любую девушку всегда можно найти в портовых пересыльных пунктах и купить, заплатив не больше, чем за приличного коня.
Это все не важно, кричал в голове крин. Откуда они узнали? Ишгрин у тебя со вчерашнего дня. Ее никто не видел, никто не знал, что она здесь. Ты сама узнала об этом только глубокой ночью.
Ситуация выглядела невероятной, и это пугало. Аркет наклонилась к Кефанину.
— Кто, Кеф? Кто ее забрал?
Управляющий попытался ответить, но у него только забулькало в горле. Беглый осмотр показал, что рана не смертельна; удар, должно быть, изрядно его оглушил. Помнит ли он хоть что-то?
— …из Цитадели… в ливреях… — прохрипел Кефанин.
И тут все, что кувыркалось, не состыковывалось, расползалось, стало вдруг на свои места, как будто то был всего лишь хитроумный трюк, исполненный раскрашенным, с ухмылкой до ушей цирковым клоуном.
Не Ишгрим — выбрось ты из головы эти пышные белые телеса да возьми себя в руки, Аркиди! — не подарок императора привлек похитителей.
Элит.
Вспомнились слова Менкарака: «Она неверная,
Клубок из истерических обвинений в колдовстве и куда более опасных в измене и пособничестве врагу прокатился в голове Аркет грохочущим железным шаром. В том, что ждет Элит в Цитадели, сомневаться не приходилось.
— Давно? — шепотом спросила она.
Кефанин не ответил — он снова потерял сознание.
Шаги за спиной… Аркет резко выпрямилась и обернулась; в руке ее блеснул кинжал. В дверном проеме замер мальчишка, помогавший на конюшне. Освещенный сзади солнцем, он нерешительно остановился у порога.
— Госпожа, они…
— Давно? — крикнула Аркет.
— Я… — Он переступил порог, и она увидела синяк у него под левым глазом и пузырящуюся кровь в ноздре с той же стороны. — Не больше получаса назад, госпожа. Даже меньше.
Аркет представила карту города с лабиринтом улочек в южной части. Кринзанз столкнулся в крови с яростью, и путь к Цитадели, который, скорее всего, избрали похитители, запульсировал красным.
— Сколько их?
— Шестеро, кажется. И на них…
— Да, знаю. — Она убрала кинжал в ножны. На щеке нервно дергалась жилка. — Сбегай за лекарем. Скажи, если Кефанин выживет, я удвою его жалованье, а умрет — выгоню из города.
И понеслось.
Шестеро. В ливреях Цитадели.
На забитых утренних улицах всадник продвигался не быстрее пешего, а у Аркет не было ни формы, ни жезла, ни свистка, ни даже сабли, чтобы расчищать дорогу. Тем не менее ее замечали издалека.
Аркет почти сразу свернула влево, срезая путь через почти безлюдный переулок. Здесь было не так жарко, и ей удалось промчаться добрую сотню ярдов. На углу из-под ног у нее с испуганным кудахтаньем выскочили две или три курицы, но других препятствий не обнаружилось. Выскочив на улицу Победоносного Всадника, она пробилась через немногочисленную толпу и оказалась у белокаменных ступенек, которые вели на крышу таверны «Голова ящерицы». Оттуда можно было бы оглядеться, сориентироваться, свериться с картой, а потом перемахнуть на другую сторону, перебраться на купольную крышу базара и…
— Эй, сюда нельзя!
Аркет придержала плотного трактирщика, попытавшегося подняться со стула и преградить ей путь. Проскочила между натянутыми бельевыми веревками. Огляделась, остановившись на мгновение под хлопающими белыми простынями. Так, Аркиди. Думай. Базар. Портняжный ряд. Если они выбрали прямой маршрут к Цитадели, то сейчас идут по улице Забытой Мудрости… это под углом в сорок пять градусов к главному бульвару. Чтобы их перехватить…
Разбежавшись, она перепрыгнула с одной крыши на другую. Боль ударила в колени, но Аркет не остановилась. Некогда, некогда.Обогнула первый купол и едва — проклятье! — не провалилась в застекленный люк. В последний момент успела прыгнуть, неуклюже, кое-как.