Сталь от крови пьяна
Шрифт:
Сейчас в кабинете было светло и немного жарко: приближалось лето, дни становились дольше и теплее, и всё реже приходилось топить очаги, чтобы не замёрзнуть. Кристина прихватила с собой серую пуховую шаль, но, зайдя в комнату, она быстро её сняла и бросила на спинку стула.
Просительницу долго ждать не пришлось. Вскоре дверь с тихим скрипом открылась, и в кабинет несмело зашла пожилая невысокая женщина. На ней было скромное жёлтое платье с простой красной вышивкой вдоль шнуровки, седые волосы заплетены в аккуратную косу и перевиты белой лентой, через плечо перекинут ремень небольшой коричневой сумки. Женщина зашла и тут
— Здравствуй, — подала голос Кристина и вдруг почувствовала на себе строгий взгляд господина Гленна, который стоял за её спиной, опираясь на трость. Что, ещё до начала разговора она успела сделать что-то не так? Может, не надо было обращаться к женщине первой? Или стоило назвать её на «вы»?
— Благодарю вас, мледи, что согласились принять меня. — Женщина выпрямилась, но продолжила смотреть в пол, изучая носки своих чёрных ботинок. — Меня зовут Магдалина, я травница.
Тут Кристина поняла, что уже видела её, и не раз. У неё была небольшая лавочка, разнообразные запахи из которой разлетались по всей улице и иногда долетали даже до окон Эори. Свои травы эта женщина собирала в лесах и полях за городом, а потом вязала из них венки и букеты, делала сборы, мази и варила зелья. Кристина пару раз покупала у неё небольшие мешочки с мелко нарезанными засушенными травами и цветками — их можно было опускать в кипяток и готовить чай, от которого лучше и крепче спалось. Так ещё мама делала и Кристину тоже научила. Но имени торговки она, конечно, не знала.
— Я помню тебя… вас, — поправилась девушка, в волнении сжав пальцами ткань на подоле платья. — Какое у вас дело ко мне?
— Да вот какое дело… — вздохнула Магдалина. — Соседка моя померла недавно… Пошли, Господь, её душе покой и спасение. У неё дом был и огородец небольшой рядом, ну, как и у меня. Дом она сыну перед смертью сыну передала, только сын-то её — гончар, ему-то этот огород не нужен, он другим способом себе на жизнь зарабатывает.
— А соседка ваша чем занималась? — не сдержала любопытства Кристина.
— Она и шила, и овощи свои выращенные продавала, чего только не делала, как и я сама, — улыбнулась Магдалина. — Жизнь у нас такая, что каждая монетка дорога, каждый грошик. Вот и ищем всегда способы этот самый лишний грошик получить… А у меня внучка маленькая, девять лет ей, сиротинка бедная без отца, без матери, мне её ещё на ноги надо поставить… Может, в приходскую школу её отдам…
— Ну, умерла ваша соседка, и? — подсказала Кристина, подаваясь вперёд. Ей всё ещё казалось, что стол полностью прячет её от глаз просительницы.
— Соседка умерла, дом сыну перешёл, а огород ему не нужен, и я вот подумала выкупить у него эту земельку-то… — отозвалась женщина, сжав пальцами ремень своей сумки. — И он-то не против, но сказал, что для таких дел ваше одобрение нужно — пергамент какой-то написать, подпись поставить…
— Нужно, — кивнула леди Коллинз, знавшая это с ранних лет. — Ещё нужно измерить общую площадь участка, который вы собираетесь купить, составить и подписать договор купли-продажи между вами и вашим соседом… Ну и моё разрешение тоже необходимо. Я могу послать людей, которые измерят участок, но это уже будет завтра. Вы пока с соседом можете составить договор…
— Ох, мледи, — невесело усмехнулась Магдалина, — какой с нас договор, мы ж люди неучёные!
— Ох… — опешила Кристина и бросила краткий взгляд
— Я думаю, ничего страшного, если миледи сама составит договор, — подал голос он, — а вы, почтенная госпожа, вместе со своим соседом лишь подпишете его. Но всё это будет уже после замера участка.
— Позвольте узнать, сколько времени это всё может занять? — смущённо улыбнулась Магдалина, выдав явно заученную фразу — слишком уж она отличалась от живой речи женщины: она то глотала гласные, то употребляла особые, свойственные лишь простолюдинам слова, да и интонации у неё были своеобразные…
— Думаю, не очень много, — сказала Кристина. — Людей в городе осталось мало, большинство мужчин ушло на войну, и просителей у меня не так много, как раньше было у моего лорда-отца. Поэтому насчёт участка можете не переживать — вскоре он будет ваш.
Когда Магдалина, пылко поблагодарив её несколько раз, ушла, Кристина позволила себе расслабиться — села свободнее и сбросила с ног узкие туфли.
— По-моему, я неплохо справилась, — заявила она.
— Нужно быть строже, миледи, — покачал головой господин Гленн, и эти слова заставили Кристину ощутить небольшой укол обиды. — Помните, что вы, несмотря на юный возраст, гораздо выше по положению, чем такие, как она.
— Какие — такие? — подняла бровь Кристина.
— Простолюдины.
Она хмыкнула и не ответила. Ей было известно, что род Освальдов сам недалеко ушёл от простолюдинов: ещё прадед мамы был простым солдатом, которого граф Орелл посвятил в рыцари за доблесть и героизм в бою, принял в свои вассалы и наградил небольшим феодом с поместьем — даже не замком. Оттого и брак леди Лилиан и лорда Джеймса был неравным, и все говорили, что дочь простого рыцаря — не пара властителю Нолда… Но они любили друг друга, и им было плевать на чьи-то пересуды. И господину Гленну, видимо, тоже было плевать: он считал себя высокородным дворянином, и, в общем-то, упрекать его тут особо не за что.
— Я просто хотела быть с ней добрее, — сказала Кристина.
— На шею сядут и ножки свесят! — уже громче возразил господин Гленн и пару раз стукнул по полу своей тростью. — Будьте чуть более величественны, более… высокомерны.
Кристина вздохнула. Высокомерия ей никогда не хватало, да она и не считала его наличие необходимым. Можно просто иметь достоинство, уметь себя держать, быть вежливой и внимательной… Но господину Гленну, пожалуй, лучше знать. Наверное.
— Хорошо, в следующий раз я постараюсь быть более высокомерной, — отозвалась она с явной усмешкой в голосе.
***
В конце весны и летом часто пахло гарью, но Хельмут понимал, что сейчас этот запах вряд ли исходил из костров, которые жгут крестьяне. Возможно, в Бьёльне и Шингстене оставшиеся дома люди ещё трудятся и палят прошлогоднюю траву. Но в Нолде… Разве что на южных территориях, которых не коснулась война. А здесь, на северо-востоке, Хельмут и не надеялся обнаружить работающих крестьян, засеянные поля и костры.
Вскоре дым можно было не только почувствовать, но и увидеть. Воздух наполнялся этим дымом, становилось тяжелее дышать — дым ел глаза и горло. Но поворачивать назад, к Клауду сейчас тем более нельзя. Дым свидетельствовал о том, что недалеко творится что-то неладное. Фарелльцы себя выдали — в очередной раз.