Сталин-центр
Шрифт:
Григорьев тоже не остался в стороне. И хотя личного участия в деле он практически не принимал – работа связывала его по рукам и ногам, – тем не менее пользу приносил громадную. В редкие и непродолжительные визиты он буквально нашпиговывал меня всякого рода информацией, среди которой имелась статистика, результаты всевозможных опросов и социологических исследований, которые, собственно, и подтолкнули его заняться данной темой. Не знаю (да, если честно, и не хочу знать) его источников, но все, что происходило далее, и прямо, и косвенно ее подтвердило.
Другим видом информации было его практически энциклопедическое знание биографии и трудов
Как только проблема стала для меня очевидной, я подошел с ней к Григорьеву. Он выслушал со своим всегдашним беззаботным видом и спокойненько выдал:
– А кто же вам мешает нанять помощника?
Больше он ничего не сказал, а собрался и ушел по своим делам.
Я принялся соображать, кого можно привлечь. Вся моя карьера была построена на основе одного принципа – доверяй только себе. Повсеместно ему следуя, я собирал вокруг себя хороших исполнителей, не обремененных способностью к глубокому самостоятельному анализу и прочим вредным вольнодумствам. Сейчас такой метод не годился. Мне было необходимо не просто избавиться от рутины, а заиметь надежного компаньона. Это было гораздо сложнее. После долгих размышлений я пришел к выводу, что среди моих знакомых имеется только один подходящий человек. Взвесив все за и против, отложив все дела, я и отправился к нему на следующее же утро.
– Самохин!? – Она явно была удивлена. Именно удивление не позволило ей тут же закрыть дверь у меня перед носом. Осознав это, она, не вполне владея собой, спросила:
– Что тебе нужно?
– Мне нужна твоя помощь, – просто ответил я.
Вообще, в отношениях с Галиной лукавить было не то что невозможно, но еще и вредно: она чувствовала ложь издалека. Понимая это, я долго колебался, прежде чем обратиться к ней.
– Помощь в новом грязном деле? Кого на этот раз ты будешь обкрадывать? Детей? Стариков? Инвалидов?
Я прекрасно понимал, что минимум одна из этих названных категорий и будет основным, так сказать, спонсором, потому с ответом несколько замешкался.
– Вот видишь, – с сожалением в голосе опередила она мой ответ. – Я не буду больше работать на тебя.
И она потянулась, чтобы закрыть дверь, и закрыла бы, если бы я не подставил под нее плечо. Опешив от такой наглости, Галина отступила на шаг и осталась стоять в плотно запахнутом халате на пороге своей маленькой квартирки, хрупкая и женственная, но с глазами злыми и полными отвращения. Руки скрещены на груди. Я окинул ее внимательным взглядом с головы до ног, а потом, собравшись с духом, легонько отодвинул в сторону и прошел внутрь.
– Я, кажется, не приглашала тебя! – раздался
– Не кричи, – постаравшись придать своему голосу максимум спокойствия, уверенно сказал я. – Я всего лишь хочу поговорить. – Не дожидаясь реакции, скинул туфли и, быстро осмотревшись, направился туда, где, по моему мнению, должна была располагаться кухня.
К моему удовлетворению, за спиной послышался звук запираемой двери. С направлением я тоже не ошибся. Она в два шага нагнала меня и теперь следовала за мной по пятам. Вручив принесенный с собой пакет со всякой всячиной ей в руки, я вымыл свои и принялся хозяйничать. Наполнил чайник и поставил его на плиту, отыскал сковороду; сокрушенно покачав головой, осмотрел содержимое холодильника, вымыл одиноко стоявшую в раковине чашку. Галина все это время с мрачным видом наблюдала за мной.
– Я так и знал, что у тебя в холодильнике шаром покати. Кстати! Ты не хочешь пойти одеться, пока я готовлю завтрак? – поинтересовался я, забирая у нее пакет, который она все это время так и не выпускала из рук.
Глубоко вздохнув, явно сдерживая клокочущую в ней злость, Галина, постояв еще немного, молча развернулась и вышла. Вскоре из ванной послышался шум воды. Усмехнувшись одними губами, я перевел дух: впервые за долгие годы мне было не по себе от предстоящей лжи.
Когда она вернулась, умытая и более одетая, завтрак уже был на столе. Я невольно остановился и вновь внимательно посмотрел на нее: никогда раньше мне даже не приходило в голову, что моя помощница, всегда собранная, деловая, холодная, может быть такой уютной и простой. Правда, это если не обращать внимания на глаза. Они метали молнии.
– Так зачем же ты приперся ко мне, де еще ни свет ни заря?
– Я же уже сказал: за помощью. Да ты кушай-кушай, оцени мои старания.
Подойдя вплотную, я обошел Галину и осторожно положил ладони на ее плечи. Она передернула ими, стараясь освободиться, но это не получилось; с чуть большим усилием я направил девушку к столу и усадил за него.
– Врачи категорически не рекомендуют ругаться на голодный желудок, – поведал я шутливо-нравоучительным тоном. – Вот когда позавтракаешь, тогда – пожалуйста.
И убрал руки. Она не подскочила, что дало мне возможность вернуться к прерванному приготовлению чая.
– Сколько сахара? Лимон? Сливки?
– Просто черный кофе. Без сахара.
– Досадно. – Чай отправился в раковину. – Хотя стоило догадаться: чай был слишком далеко спрятан…
– Может, хватит заговаривать мне зубы? Говори, с чем пожаловал.
Поспешно приготовив кофе, я приступил к рассказу. Совсем чуть-чуть отклоняясь от правды, подробно поведал о том, как лишился своей фирмы и имущества. Эти известия вызвали у нее противоречивую реакцию. С одной стороны, было заметно, что она искренне мне сопереживала, а с другой – радовалась справедливости судьбы, о чем не преминула мне заявить.
– Поделом тебе, Максим. Как пришли денежки, так и ушли, – с набитым ртом подвела она итог моим злоключениям.
Потом, когда мой рассказ коснулся сути предстоящей работы, она слушала уже с открытым от изумления ртом (благо, с завтраком было уже покончено). От повышенного внимания мне было несколько сложнее говорить, ведь ей было теперь легче заметить искажение истины, которое состояло лишь в том, что музей я обрисовал как реальную цель, а не только как средство обогащения полицейского-взяточника и способ мне самому уйти от ответственности.