Сталин и Мао(Два вождя)
Шрифт:
25 марта, после того как учреждения ЦК КПК передислоцировались в Бэйпин, когда вот-вот должен был решиться вопрос о создании государства, позиция СССР, который выступал в качестве главы лагеря социализма, была для Нового Китая ключевой в том, что касалось отношений с внешним миром; по этой причине Мао Цзэдун и ЦК КПК приняли решение как можно скорее отправить делегацию в СССР, чтобы провести соответствующую работу со Сталиным и с ВКП(б). Вскоре было решено, что в СССР выедет делегация во главе с Лю Шаоци.
Сталин воспринимал желание Мао Цзэдуна направить в Москву для переговоров Лю Шаоци как вполне естественный в тех условиях шаг в начинавших складываться новых отношениях двух больших соседних государств, как понимание того, что существуют реальные интересы обеих наций, обеих сторон, конкретика установления и первых шагов в развитии отношений между двумя странами на новой основе, когда партнеры исходят из того, что жизнь и мировая ситуация заставляют их быть союзниками на мировой арене, по крайней мере, на десятилетия. Вместе
Мао Цзэдун, вероятно, очень нервничал, отправляя в Москву Лю Шаоци. Конечно, при иных обстоятельствах он предпочел бы сам начинать и вести дела со Сталиным. Однако ситуация сложилась таким образом, что проблемы требовали немедленного обсуждения и решения, а Мао Цзэдун еще не был готов перейти к решению конкретных вопросов; он жил в мире своих общих представлений о взаимоотношениях двух наций, о взаимоотношениях его самого и Сталина; при этом Мао Цзэдун хотел иметь за плечами полную победу во внутренней войне в Китае, поражение Чан Кайши, прежде чем вступить в личный контакт со Сталиным. За несколько лет до победы в гражданской войне, даже за год до нее, встреча со Сталиным носила бы иной, так сказать, промежуточный характер и позволяла бы отложить постановку принципиальных, с точки зрения Мао Цзэдуна, вопросов на более позднее время, нежели теперь, на пороге образования КНР; Мао Цзэдун предпочел провести такую встречу уже за этим порогом, выступая в качестве главы нового государства.
Мао Цзэдун был весьма озабочен тем, чтобы правильно, со своей точки зрения, настроить Лю Шаоци. Мао Цзэдуну представлялось, что предстоявшие переговоры следует рассматривать как очень тонкую материю, как обсуждение проблем, от решения которых зависит не только ближайшее, но и весьма отдаленное будущее. Отсюда требования Мао Цзэдуна твердо отстаивать то, что он считал принципиальными позициями; однако при этом требовалось и уважать «старшего брата», не ранить чувства товарищества. Это была сложная задача. Ведь когда Мао Цзэдун говорил о принципах, то речь, по сути дела, шла о согласовании или об отстаивании каждым из партнеров своих национальных и личных интересов. Мао Цзэдун и Сталин, что вполне естественно, в весьма значительной степени по-разному представляли себе и свои интересы, и интересы партнера. Мао Цзэдун был вынужден вводить тезис о необходимости уважительного отношения к «старшему брату». В этой формулировке заключалось большое противоречие, ибо, с точки зрения Мао Цзэдуна, Сталин, его партия и государство либо вообще не были «старшим братом», либо с такой ситуацией приходилось вынужденно считаться временно, на некоторый срок. Более того, Мао Цзэдун сам (либо его аппарат) изобрел этот термин — «старший брат» — и сам же его эксплуатировал, исподволь, а то и прямо внушая своим сторонникам, что им предстоит преодолеть отношение к себе со стороны Сталина как отношение вышестоящего к нижестоящему, что они должны быть нацелены на борьбу за это. В равной степени тезис о товарищеских чувствах в двусторонних отношениях был тоже двусмысленным в устах Мао Цзэдуна, ибо он-то всегда был озабочен тем, чтобы, по сути дела, толковать позицию советской стороны, позицию Сталина как стремление под прикрытием разговоров о товарищеских отношениях и чувствах товарищества (братских коммунистических партий) навязывать китайцам свою волю. (Вообще следует сказать, что обычным приемом Мао Цзэдуна было конструирование, измышление позиции партнера, представление этой позиции своим сторонникам как единственно правильной и нацеливание этих сторонников на борьбу против вымышленного противника и его вымышленной Мао Цзэдуном позиции.)
Именно в этой связи Мао Цзэдун далее считал необходимым со всей твердостью в ходе переговоров подчеркивать тезис о независимости и суверенитете Китая. Мао Цзэдун также требовал проводить в жизнь в ходе переговоров привычные для него политические установки, соответствовавшие тому, что П. П. Владимиров именовал «реальным марксизмом» Мао Цзэдуна, или принципу «стремления к истине на основе фактов», а это означало, что Лю Шаоци и другим было необходимо использовать толкование фактов истории для защиты правильности позиции КПК, которая в целом ряде случаев не совпадала с видением ситуации Сталиным.
Одновременно Мао Цзэдун предлагал Лю Шаоци самым внимательным образом выслушивать соображения Сталина, советской стороны, их предложения и при этом прилагать все силы для того, чтобы добиваться помощи из-за рубежа. Для Мао Цзэдуна внимание к рассуждениям Сталина, его предложениям должно было быть использовано в качестве рычага для обеспечения получения как можно большей помощи из Советского Союза.
Мао Цзэдун неоднократно беседовал с Лю Шаоци, высказывая свое мнение и растолковывая свой принципиальный подход к ведению переговоров.
1 июля 1949 года Мао Цзэдун провел в Чжуннаньхае специальное совещание с участием всех членов делегации. Во время этого совещания он всесторонне изложил свое видение задач делегации и ее действий. Мао Цзэдун при этом особо подчеркнул следующее положение: «Наибольшей убедительной силой обладают факты. Приводите
Перед самым началом переговоров со Сталиным Лю Шаоци и Гао Ган высказали в беседе с сопровождавшим их делегацию И. В. Ковалевым соображения, касавшиеся важной области интересов сторон.
И. В. Ковалев доложил Сталину о том, что в разговоре с ним Лю Шаоци и Гао Ган подчеркнули желательность более тесных контактов в работе советских и китайских разведывательных учреждений, а также объединенной программы действий против империалистов и реакционеров, то есть, прежде всего, против США и Чан Кайши.
При этом Лю Шаоци и Гао Ган сделали упор на том, что многие из тех, кто был в свое время рекомендован КПК для работы в советских разведывательных организациях, а в равной степени и из тех китайцев, которые были самостоятельно завербованы советскими разведывательными организациями, оказались вне контроля со стороны Компартии Китая, разложились, а в ряде случаев были перевербованы разведками США или Гоминьдана. Учитывая эти обстоятельства, Лю Шаоци и Гао Ган считали, что советская и китайская стороны должны совместно провести чистку применительно к этим людям. При этом Гао Ган сослался на пример Маньчжурии, где власти КПК выявили и конфисковали 300 радиопередатчиков, в том числе 40 предположительно советских, однако, по сути дела, они работали в интересах Гоминьдана и США. По мнению Гао Гана, это стало возможным из-за отсутствия необходимых контактов между органами информации и разведки обеих сторон, то есть СССР и Компартии Китая. [115]
115
Цитируется со ссылкой на «неопубликованные воспоминания» И. В. Ковалева. См.: Sergei N.Goncharov, John W.Lewis, Xue Litai. Uncertain Partners. Stalin, Mao, and the Korean War. — Stanford University Press, 1993. — P. 233–234.
В связи с этим демаршем Мао Цзэдуна, произведенным им через посредников, то есть через Лю Шаоци, Гао Гана и И. В. Ковалева, перед Сталиным встала необходимость сделать первый серьезный шаг в области новой компоновки системы двусторонних отношений в ее, возможно, наиболее деликатной и чувствительной части. Раньше, на протяжении десятилетий, в 20-х, 30-х и 40-х годах, считалось как бы само собой разумеющимся, что все коммунисты земного шара составляют единый военный лагерь с центром или штабом в Москве, и все они при необходимости должны быть агентами, разведчиками в стане врага, общего врага. В Китае существовала мощная разветвленная разведывательная сеть советских агентов или агентов, которые работали на общий центр, на Москву. С 1936 года одна из главных резидентур такой сети находилась в Яньани. Ее-то на протяжении нескольких лет возглавлял П. П. Владимиров, а затем А. Я. Орлов. И вот наступило время, когда перед самым образованием КНР Мао Цзэдун поставил вопрос о необходимости фактически полностью размежеваться в этой сфере деятельности, перейдя на чисто деловые отношения в тех случаях, когда партнеры нуждаются один в другом в связи с осуществлением той или иной частной операции. (Кстати сказать, такого рода сотрудничество впоследствии действительно имело место.) Сталин давно уже исходил из того, что двусторонним отношениям его самого с китайскими лидерами и всех соответствующих учреждений следует основываться на полном признании независимости и самостоятельности каждого из партнеров. Поэтому, получив этот сигнал Мао Цзэдуна, Сталин предпринял конкретные шаги. Он, в частности, принял решение передать во власть Мао Цзэдуна всю советскую агентуру в Китае: и ту, которая была совместной с КПК, и ту, которая была до той поры вне власти КПК и Мао Цзэдуна. Получив списки этой агентуры, через некоторое время Мао Цзэдун уничтожил этих людей. Да, Сталин оказался предателем в глазах очень многих сведущих работников, в том числе П. П. Владимирова. В то же время необходимо понимать, что это был ультиматум со стороны Мао Цзэдуна, да даже со стороны Китая, китайской нации как независимой и самостоятельной нации, и Сталин был вынужден поступить таким образом; у него не было иного выхода. С точки зрения взаимоотношений двух наций, это было нормальное развитие событий, исправление своеобразного перекоса. Однако, с точки зрения отношения к человеку, к людям, и Сталин, и Мао Цзэдун показали себя бесчеловечными людьми. Сталин не потребовал от Мао Цзэдуна гарантировать личную неприкосновенность, жизнь этим отважным и ценным для обеих наций людям. Мао Цзэдун (как и почти всегда в его отношениях со Сталиным, с нашей страной) поступил еще хуже, так как именно он отдал приказ уничтожить, истребить этих людей, практически патриотов Китая, за то, что они в его глазах были национальными предателями, так как, видите ли, «замарались», прикоснувшись к чуждой и враждебной, с точки зрения Мао Цзэдуна, стране. В этом акте ярко проявилась ненависть Мао Цзэдуна к русским, к России (к СССР), ко всем китайцам, которые позволили себе, руководствуясь своим пониманием национальных интересов своей страны и будучи ее патриотами, вместе с русскими, с Россией (СССР) бороться против общего врага двух наций, то есть против японских агрессоров.