Сталин и Мао. Два вождя
Шрифт:
(2) В состав Добровольческой армии народа Китая включить 13-й корпус и приданные ему 38-ю, 39-ю, 40-ю, 42-ю армии, а также штаб погранартиллерии и приданные ему 1 -ю, 2-ю, 8-ю артиллерийские дивизии. Все вышеупомянутые части немедленно привести в боевую готовность и выступить по получении приказа. (Судя по всему, такой приказ Мао Цзэдун отдал 9 октября 1950 года. — Ю. Г.)
(3) Назначить товарища Пэн Дэхуая командующим и по совместительству политкомиссаром Добровольческой армии народа Китая.
(4) Определить административный район Северо-Восточного Китая в качестве тыловой базы нашей Добровольческой армии народа Китая; в этой связи и осуществлять все необходимое тыловое снабжение, а также
(5) Наша Добровольческая армия народа Китая, будучи введена в пределы Кореи, обязана проявлять чувства дружбы, любви и уважения по отношению к народу Кореи, народной армии Кореи, демократическому правительству Кореи, Трудовой партии Кореи (то есть к Коммунистической партии), а также к другим демократическим партиям и группировкам и к вождю народа Кореи товарищу Ким Ир Сену, строго соблюдать воинскую и политическую дисциплину; именно это и представляет собой крайне важную политическую основу, гарантирующую выполнение военных задач.
(6) Необходимо со всей глубиной оценивать всевозможные трудности, которые могут возникать и несомненно возникнут, а также быть готовыми преодолевать эти трудности, проявляя высокой степени энтузиазм, смелость, скрупулезность, терпение, упорство в труде.
В настоящее время и обстановка в межгосударственных отношениях в целом, и ситуация внутри нашей страны благоприятны для нас и не благоприятны для агрессоров, и если только товарищи проявят решительность и смелость и сумеют должным образом сплотить народ, будут умело вести боевые действия против агрессоров, победа в конечном счете будет за нами.
Председатель Революционного военного
совета народа Китая
Мао Цзэдун
8 октября 1950 года. Пекин». [402]
Таким образом, 2 октября Мао Цзэдун, очевидно, ни с кем не посоветовавшись, во всяком случае до созыва заседания Политбюро (а возможно, заседание Политбюро Мао Цзэдуну пришлось созвать по требованию его членов, узнавших о том, что практически без согласия большинства членов Политбюро ЦК КПК Мао Цзэдун принял решение о вступлении страны в войну, причем в войну против США; хотя, скорее всего, Мао Цзэдун, уже приняв решение, созвал заседание Политбюро, чтобы посмотреть, как его члены отнесутся к его новой идее, и заставить их затем проштамповать его решение), принял решение направить войска в Корею; затем на заседании Политбюро ЦК КПК было принято решение не направлять войска, и 8 октября Мао Цзэдун отправил Чжоу Эньлая к Сталину для того, чтобы разъяснить принятое решение; в тот же день, то есть 8 октября, Мао Цзэдун отдал приказ войскам вступить на территорию Кореи (осталось неясным, было это сделано до того, как такое решение было принято большинством членов Политбюро, или после этого; скорее всего, это было сделано уже во исполнение решения Политбюро); это решение было принято уже после отлета Чжоу Эньлая в СССР, либо в тот же день, либо на следующий день, то есть 9 октября. Во всяком случае, телеграмма с уведомлением о решении направить войска в Корею была представлена, Чжоу Эньлаю в Москве 9 октября. Судя по поведению Чжоу Эньлая, сам он ранее выступал против ввода войск в Корею; во всяком случае, Чжоу Эньлай, будучи в СССР, не принимал участия в голосовании членов Политбюро ЦК КПК по этому вопросу (скорее всего, Чжоу Эньлай изменял свою позицию точно в соответствии с менявшимися мнениями Мао Цзэдуна).
Итак, Сталин сначала, 2 октября, получил решение Мао Цзэдуна вступить в войну и направить войска в Корею. Затем, 8 октября, Чжоу Эньлай от имени того же Мао Цзэдуна сообщил Сталину, что войска в Корею направляться не будут. Тем не менее Сталин высказал Чжоу Эньлаю свои соображения в связи с
9 октября Чжоу Эньлай сообщил о решении ввести войска в Корею Молотову, а следовательно, об этом тотчас же было доложено Сталину.
В общем, Сталину было очевидно, что в руководстве КПК — КНР происходила серьезная борьба по этому вопросу (еще бы, речь шла о войне!) и существовали столь серьезные разногласия, что Мао Цзэдуну приходилось сначала в срочном порядке и практически единолично принимать решение, а затем, вероятно под давлением членов Политбюро, по крайней мере временно отменять или приостанавливать выполнение уже принятого им решения.
Это заставляло и Сталина не торопиться и проявлять сугубую осторожность. Даже учитывая необходимость поддерживать любые действия Мао Цзэдуна в создавшейся ситуации, Сталин должен был принимать во внимание возможность изменения уже принятых в Пекине решений, а потому выжидал, прежде чем предпринимать практические действия.
Сталин в принципе соглашался прикрыть действия китайской армии с воздуха силами советской военной авиации.
Китайская сторона упрекала Сталина за колебания при осуществлении этого обещания и намерения, толкуя поведение Сталина, а вернее мотивы его действий, следующим образом.
8 октября 1950 года Мао Цзэдун официально сформировал Добровольческую армию народа Китая, назначил Пэн Дэхуая ее командующим, дал указания о передислокации войск. Таким образом, 8 октября 1950 года, с точки зрения Мао Цзэдуна, все было готово к практическому вводу войск в Корею.
Сталин же тогда уведомил Мао Цзэдуна о том, что советская авиация еще не готова, в связи с чем необходимо временно отложить введение войск в Корею.
Именно эта просьба Сталина и была расценена в Пекине как проявление колебаний.
Думается, что и Сталин, и Мао Цзэдун долго взвешивали последствия, колебались, принимая решения, связанные с участием в той или иной форме своих военных (да, собственно, своих государств) в войне в Корее.
В Пекине полагали, что Сталин кривил душой, когда писал о том, что его авиация еще не готова, и видели подлинную причину колебаний Сталина в том, что он сомневался в способности армии Мао Цзэдуна противостоять вооруженным силам США. При этом в Пекине также полагали, что Сталин также опасался того, что развитие событий может вовлечь СССР в прямое военное столкновение с США, что, в свою очередь, может привести к третьей мировой войне. Таким образом, Мао Цзэдун и в этой ситуации продолжал внушать своим коллегам мысли о том, что Сталин не верит в силы КПК — КНР, а следовательно, с подозрительностью относится к ним, из чего вытекала, с точки зрения Мао Цзэдуна, обоснованность подозрительного отношения к Сталину со стороны Мао Цзэдуна и его сторонников, и далее о том, что Сталин, в отличие от «смелого» Мао Цзэдуна, «трусит» перед лицом США. Все это говорит о том, сколь непростыми были отношения Сталина и Мао Цзэдуна, что особенно ярко проявлялось именно в те моменты истории, когда речь шла о войне, о военной опасности. Здесь Сталин никогда не мог положиться на Мао Цзэдуна как на надежного военного союзника, в то же время практически во всех такого рода ситуациях Сталин в конечном счете оказывал реальную помощь Мао Цзэдуну.
Доказывая противоречивость позиции Сталина, в Пекине указывали на то, что на следующий же день после начала войны в Корее, то есть 26 июня 1950 года, в московской газете «Правда» появилась статья в поддержку заявления Ким Ир Сена о начале войны; в этой статье подчеркивалось, что первыми атаку предприняли корейцы-южане, а армия корейцев-северян была вынуждена нанести ответный удар.
Следовательно, и в период подготовки к военным действиям, и сразу же после их начала Сталин и Мао Цзэдун практически одинаково трактовали для мирового общественного мнения ситуацию и поддерживали действия и заявление Ким Ир Сена.