Сталин и Мао. Два вождя
Шрифт:
Возможно, что в общих вопросах теории марксизма мы, советские люди, несколько сильнее вас. Однако, если говорить о применении марксистских принципов на практике, то вы обладаете таким большим опытом, что нам стоит поучиться у вас. В прошлом мы уже многому научились у вас.
Один народ должен учиться у другого. Пусть даже это очень маленький народ — у него всегда имеется много такого, чему нам стоит поучиться”...
(Приводимая И. В. Ковалевым речь Сталина в общем совпадает с версией китайского участника событий — Ши Чжэ — в той части, где советский лидер говорит о перемещении революционного центра в Азию, в Китай. Ши Чжэ при этом сообщает,
Разбирая представленный доклад Лю Шаоци, Сталин особо остановился на своем подходе к отношениям между партиями. Тогда в этом была особая необходимость, поскольку китайцы, опасаясь подозрений в том, что они “пошли по пути Тито”, заявили о том, что Компартия Китая будет следовать решениям ВКП(б).
(Сообщение об этом предложении КПК подтверждается сведениями, приводимыми в книге О. Владимирова [О. Б. Рахма-нина] — ответственного сотрудника ЦК КПСС, который имел доступ к архивам. [175] Так комментировал высказывания И. В. Ковалева С. Н. Гончаров. [176].)
В ответ на это Сталин сказал: “В своем докладе китайская делегация заявила, что КПК будет подчиняться решениям Компартии Советского Союза. Это кажется нам странным. Партия одного государства подчиняется партии другого государства. Такого никогда не было, и это непозволительно. Обе партии должны нести ответственность перед своими народами, взаимно совещаться по некоторым вопросам, взаимно помогать друг другу, а при возникших трудностях тесно сплачиваться — это верно. Вот сегодняшнее заседание Политбюро с вашим участием явилось своего рода связью между партиями. Так и должно быть”...
Все, что говорит здесь Сталин, верно, не придерешься, но поступал-то он совсем иначе, пытался подчинить себе всех — и Югославию, и партии других социалистических стран. Высказавшись о ведущей роли КПК в Восточной Азии, а также о принципах межпартийных отношений, Сталин не мог не конкретизировать свой подход к последней проблеме. Сделал он это, отвечая на вопрос Лю Шаоци о возможности вступления КПК в Комин-форм. Приведу пространный отрывок из своих записей, ибо из него ясен подход Сталина не только к самому этому вопросу, но и его оценка характера китайской революции.
Итак, отвечая на вопрос, может ли КПК вступить в Комин-форм, Сталин заявил: “Может. Но я полагаю, что не совсем нужно. Почему? Потому, что между положением стран новой демократии Восточной Европы и положением Китая существует коренное различие. Вследствие этого и проводимая политика в обоих случаях не должна быть одинаковой. На мой взгляд, два момента отличают Китай от стран Восточной Европы.
Первый момент. Китай долгое время находился под ярмом империализма, который, я полагаю, сейчас еще не отказался от угроз Китаю.
В настоящее время Китаю нужно прилагать колоссальные усилия, чтобы противостоять давлению со стороны империализма. В этом самая характерная особенность нынешнего положения Китая. Для стран новой
Фактически в странах Восточной Европы существует не диктатура пролетариата, а народная демократия, парламент и отечественный фронт являются формами ее проявления.
Совершенно иное положение в Китае. Китайская буржуазия в период японской оккупации не капитулировала перед японцами и не эвакуировалась вместе с японцами. Когда китайский народ поднялся на борьбу с Америкой и Чан Кайши, она также не сотрудничала ни с американцами, ни с Чан Кайши. Поэтому у китайского революционного правительства не было оснований к тому, чтобы выступить против национальной буржуазии и взять в свое управление ее предприятиями.
В Китае еще нельзя устанавливать революционную власть диктатуры пролетариата. Существующая сегодня в Китае революционная власть по существу является демократической диктатурой рабочих и крестьян, а единый национальный фронт, Политический консультативный совет являются формами проявления ее. Это коренным образом отличается от фактически существующей в странах Восточной Европы диктатуры пролетариата, выступающей в форме народной демократии, парламента и отечественного фронта.
Два вышеуказанных момента обусловливают собой возможность существования немалых различий между политикой, проводимой в Китае, и политикой, проводимой в странах Восточной Европы. Вследствие этого вступление КПК в Коминформ-бюро не соответствует моменту.
Обстановка в странах Восточной Азии имеет много общего с положением в Китае и допускает возможность организации союза компартий Восточной Азии. Это более необходимо и своевременно, чем вступление КПК в Коминформбюро.
Возможно, что сейчас еще преждевременно организовывать союз компартий Восточной Азии; поскольку СССР является страной, расположенной и в Европе, и в Азии, постольку он будет принимать участие в союзе компартий Восточной Азии”.
Китайские руководители были окрылены поддержкой и заявлениями Сталина о том, что центр революционного движения переместился с Запада на Восток, что китайские коммунисты должны стать во главе народов Восточной Азии и повести их за собой. В связи с этим Мао Цзэдун и Лю Шаоци вскоре занялись разработкой своеобразной стратегии и тактики революционного движения в странах Азии. Вместе с тем они практически проигнорировали предложение Сталина о создании азиатского Коминформа.
Все это проявилось во время подготовки и проведения конференции профсоюзов стран Азии в Пекине в ноябре 1949 года. Там с докладом выступил Лю Шаоци, который провозгласил китайский опыт революционной вооруженной борьбы универсальным для азиатских стран. С этим выступлением связан один эпизод, который воспроизвожу здесь по своим дневниковым записям.
Яполучил текст доклада Лю Шаоци заранее и дней за 15 до конференции доложил его в шифровке Сталину. Ответа из Москвы до самой конференции так и не последовало, поэтому я на нее ходить не стал, а отправил туда одного из своих сотрудников.