Сталин и Мао. Два вождя

Галенович Юрий Михайлович

Поэтому Сталин предпочел не вступать в борьбу с Мао Цзэдуном в ходе внутриполитических споров внутри КПК, а сделать хорошую мину при плохой игре, то есть перестать поддерживать свою прежнюю креатуру и выставить себя перед Мао Цзэдуном и всем руководством КПК в качестве иностранца, уважающего мнение, созревшее в Китае, и реалиста, прагматика, считающегося с ситуацией, сложившейся внутри КПК; более того, Сталин таким образом, пожалуй, впервые предал своих людей внутри КПК, отдал их на растерзание Мао Цзэдуну, надеясь хотя бы такой ценой сохранить необходимые связи между собой и Мао Цзэдуном. Здесь Сталин продемонстрировал, что для него собственные интересы и в определенной степени интересы его государства важнее сохранения верности своим союзникам внутри КПК, внутри Китая, если эти союзники оказались недостаточно сильны для того, чтобы самим прийти к власти; Сталин фактически бросил их и не помог им в борьбе за власть против Мао Цзэдуна.

В ключевой момент борьбы внутри КПК за власть над партией Сталин

поддержал Мао Цзэдуна, выступил зато, чтобы именно он занимал положение высшего руководителя партии. В то время авторитет Коминтерна был очень высоким, организационная дисциплина в Коминтерне была жесткой. При поддержке Коминтерна Ли Лисань, Ван Мин стали на некоторое время основными руководителями КПК. В 1937 году Ван Мин возвратился в Китай. В то время он занимал высокое положение в Коминтерне: был членом президиума ИККИ, его секретарем. В КПК его видели как главного эксперта Сталина по проблемам колониальных и зависимых стран, как возвратившегося на родину «императорского посла» или «высочайше уполномоченного» представителя Сталина, Коминтерна и Москвы. Он стал привлекать людей на свою сторону, пытался распоряжаться, занять место руководителя партии, которое тогда уже принадлежало Мао Цзэдуну. Деятельность Ван Мина привела к расхождениям во мнениях, которые проявились, в частности, на заседании Политбюро ЦК КПК в декабре 1937 года. И вот в этот ключевой момент, когда уже имели место смута и разброд, осенью 1938 года на шестом пленуме ЦК КПК прибывший из Москвы Ван Цзясян передал участникам пленума указания Коминтерна, которым руководил Сталин, то есть фактически указания Сталина, о том, что он со всей определенностью поддерживает Мао Цзэдуна в качестве вождя Коммунистической партии Китая. При этом Коминтерн, то есть Сталин, критиковал высказывания Ван Мина. Эта позиция Сталина сыграла большую и важную роль в деле упрочения положения Мао Цзэдуна в руководстве КПК.

Далее следует упомянуть, что в ходе проведения яньань-ского движения за исправление стиля формально борьба шла против Ван Мина, однако, по сути дела, это была критика Сталина, его политики. Сталин был этим недоволен, однако он проявил выдержку и терпение. Он смолчал, не высказался. Вообще говоря, и Сталин, и Мао Цзэдун пользовались этим приемом. Очно или заочно они в ряде случаев, понимая, что партнер выступает с острой критикой или просто-напросто ведет борьбу, предпочитали отмолчаться, тем самым, с одной стороны, подвешивая вопрос, сохраняя за собой возможность впоследствии вернуться к обсуждению той или иной проблемы, и, с другой стороны, давая понять, что, несмотря на те или иные важные разногласия, существовали и другие обстоятельства, которые властно требовали от партнеров сохранять мосты в отношениях между ними. Так и в данном случае Сталин не стал выступать с протестами.

Вообще, необходимо отметить, что в свое время, а именно в 1948-1949 годах, Сталин с большим подозрением относился к КПК, не исключая того, что она может стать «второй партией, подобной Союзу коммунистов Югославии», а КНР может превратиться во «вторую Югославию», сам же Мао Цзэдун может оказаться «вторым маршалом Тито». С точки зрения Сталина, СКЮ, Югославия и Тито предали его, Сталина, и оказались во враждебном Советскому Союзу военном лагере. Сталин весьма опасался того, что и на Востоке Китай Мао Цзэдуна может оказаться в военном лагере, враждебном СССР.

Следует отметить, что Сталин принимал во внимание разницу, по крайней мере в численности населения и размерах территории, между Китаем и Югославией и никогда не был с Мао Цзэдуном и КПК столь груб, как в отношении к СКЮ и к Тито. Сталин хорошо знал о том, что Мао Цзэдун всемерно стремится действовать совершенно самостоятельно и отдельно от Москвы. Однако Сталин предпочитал не осложнять отношения и оказывал поддержку Мао Цзэдуну; этот мотив был преобладающим в действиях Сталина. Позиция Сталина, с одной стороны, позволила сохранять относительно тесные отношения между Сталиным и Мао Цзэдуном и, с другой стороны, дала возможность Мао Цзэдуну провести в Яньани движение за исправление стиля, то есть в определенной степени идейно отмежеваться от Сталина, а также провести чистку и партии, и армии от своих политических противников, которые в известной части, возможно, были ближе к Сталину и предпочитали видеть во главе КПК не Мао Цзэдуна.

И, наконец, позиция Сталина в конце 1930-х годов практически состояла в том, что он не поддержал, а бросил Ван Мина. Это имело несколько последствий. С одной стороны, и сам Ван Мин, и многие другие деятели в КПК поняли, что, во всяком случае на данном этапе развития событий, они не могут рассчитывать на поддержку Сталина в их борьбе против Мао Цзэдуна, что Сталин считается, прежде всего, с реальным соотношением сил внутри КПК (важно, что тогда Мао Цзэдун не пошел на прямое физическое устранение Ван Мина, который сохранил определенные, хотя фактически лишь номинальные, позиции в руководстве партии). С другой стороны, Мао Цзэдун был вынужден сохранять и видимость, да и в определенной степени и существо отношений со Сталиным. Мао Цзэдун полагал, что Сталин посчитался с реальной жизнью, с фактами. В то же время Мао Цзэдун считал, что Сталин поступил таким образом, то есть фактически предал Ван Мина и назвал Мао Цзэдуна вождем КПК, скрепя

сердце, с болью отрывая Ван Мина от себя, иначе говоря, лишь вынужденно совершая справедливый, с точки зрения Мао Цзэдуна, поступок. Мао Цзэдун рассматривал развитие своих отношений со Сталиным всегда как результат борьбы; он видел себя и Сталина двумя политическими соперниками. Мао Цзэдун и его сторонники стремились трактовать, особенно для внутрипартийного потребления в КПК, процесс развития отношений между Сталиным и Мао Цзэдуном как историю, в ходе которой Мао Цзэдун был всегда прав, а Сталин совершал ошибки в отношении Мао Цзэдуна, КПК, но постоянно под давлением Мао Цзэдуна был вынужден исправлять их; при этом вся заслуга Сталина в глазах Мао Цзэдуна состояла в том, что он оказывался способен исправлять свои ошибки. Такая трактовка позволяла Мао Цзэдуну «сохранять лицо» перед своими сторонниками и в то же время унижать Сталина, который постоянно «терял и терял лицо». Мао Цзэдун при этом всегда стремился подчеркивать, что он хранит честь китайской нации, отстаивает ее интересы, выступает не как последователь Сталина, а ведет КПК и китайскую революцию по особому самобытному пути, который во многом не походит на советскую модель. Мао Цзэдун фактически предлагал своим сторонникам проявлять снисхождение к Сталину, который был вынужден Мао Цзэдуном, несмотря на всю свою подозрительность или сохраняя всю свою подозрительность (вообще говоря, Мао

Цзэдун не осуждал подозрительность, ибо это было то, что объединяло его и Сталина, так как здесь для того и для другого речь шла о бдительности в отношении классовых врагов, то есть их собственных недругов), все-таки оказаться способным проделать сложную эволюцию от подозрительности в отношении Мао Цзэдуна к поддержке Мао Цзэдуна, а затем и к восхищению Мао Цзэдуном.

Что же касалось конкретно оценки ситуации во время проведения в Яньани движения за исправление стиля, то, с точки зрения Мао Цзэдуна и его апологетов, важно было доказывать полнейшую правоту Мао Цзэдуна, а потому все происходившее трактовалось как результат осознания Сталиным того, что линия Ван Мина, а следовательно и его собственная линия, вела революцию в Китае к поражению, в то время как идеи Мао Цзэдуна сулили возможность поворота событий к успешному развитию революции; Сталин, по мысли Мао Цзэдуна, в этой ситуации с уважением отнесся к фактам, «отбросил» Ван Мина и поддержал Мао Цзэдуна. Оказывалось, таким образом, что Сталин выступал в роли «способного ученика» Мао Цзэдуна, по крайней мере в том, что касалось Китая и КПК. С точки зрения Мао Цзэдуна и его сторонников, Сталину в этой ситуации пришлось не только обуздать себя, холодным рассудком подавить свои чувства (к Ван Мину), но это потребовало от Сталина также повернуть в ином ракурсе привычные для него представления о расстановке сил в Коминтерне. Сталину пришлось это сделать и молчаливо признать, что критика Ван Мина во время яньаньского движения за исправление стиля, то есть фактически осуждение просчетов самого Сталина, является справедливой. Китайские авторы подчеркивали в этой связи, что позиция Сталина в то время показывала «широту его воззрений и поступков как пролетарского революционера». [22]

15 мая 1943 года Коминтерн был распущен. Получив телеграмму, Мао Цзэдун надолго замолчал и задумался.

26 мая 1943 года ЦК КПК принял решение, в котором одобрил роспуск Коминтерна, отметив при этом, что эта организация оказала КПК большую помощь, но в то же время партия способна сама решать все вопросы.

Мао Цзэдун охарактеризовал историю деятельности Коминтерна словами: «Начало и конец были замечательными, но вот серединка подкачала». При этом Мао Цзэдун оговорился, что не все было замечательно и в начале и в конце, и не все было однозначно «в середине» деятельности Коминтерна.

Мао Цзэдун утверждал, что внутренние факторы играют основную роль в процессе изменений, а внешние факторы создают только условия для тех же изменений. Отсюда Мао Цзэдун делал вывод о том, что вне зависимости от того, допускал или не допускал бы ошибки Коминтерн, все-таки все решалось в КПК, в Китае, им самим и его сторонниками. Мао Цзэдун полагал, что когда сражаются две армии, то одна из них «непременно победит, а другая потерпит поражение, а потому вопрос о том, кто победит, а кто потерпит поражение, решается соотношением внутренних факторов». [23]

Итак, вся история взаимоотношений Сталина и Мао Цзэдуна применительно к связям между Коминтерном (ВКП(б)) и КПК была историей борьбы за отдельность и самостоятельность со стороны Мао Цзэдуна при учете обоими партнерами, то есть Сталиным и Мао Цзэдуном, того, что у них имелись совпадавшие интересы, по крайней мере временного характера. Эта же история свидетельствовала о том, что внутри КПК на протяжении нескольких десятилетий были силы, которые в большей мере ориентировались на Сталина, чем Мао Цзэдун, и Сталин по мере возможности, которую он сам определял, оказывал поддержку этим силам. Однако, как только Сталин понял, что внутри КПК Мао Цзэдун добился перевеса и занял руководящее положение, он твердо встал на позиции признания того факта, что дело применительно к КПК приходилось иметь исключительно с Мао Цзэдуном. В сфере межпартийных отношений Мао Цзэдун всегда исходил из необходимости иметь своим главным партнером в Москве Сталина, а Сталин постепенно пришел к пониманию того, что его главным партнером в КПК являлся Мао Цзэдун.