Сталин и заговор военных 1941 г.
Шрифт:
Суть происшествия, в изложении Яковлева, такова. Производственный брак, не обнаруженный на авиационном заводе, дал о себе знать в процессе эксплуатации, то есть в зоне боевых действий истребительной авиации. Что же конкретно произошло с нашими истребителями?
«Дело в том, что на выпущенных одним из восточных заводов истребителях ЯК- 9 обшивка крыльев стала растрескиваться и отставать. Произошло несколько случаев срыва полотна с крыльев самолета в полете. Причиной этому явилось плохое качество нитрокраски, поставляемой одним из уральских химических предприятий, где применили наспех проверенные заменители».
Как и многие мемуаристы, слегка лукавит. Не думаю, что только в кабинете Сталина, он и узнал о происшествии с обшивкой. Как
Продолжим о случившемся. Брак химиков поставил под удар производственников, т. е. предприятия авиационной промышленности (по версии Яковлева дефект был связан только с одним из «восточных заводов» по производству истребителей Як). Поэтому становится понятным появление Александра Сергеевича, как конструктора известных самолетов, в ночное время в кабинете Сталина. Хотя Яковлев, старается принизить количество выявленного брака, (почему? — поймем ниже.) сводя все к «нескольким случаям», Сталин, однако, придал серьезное значению этому факту, и как выяснилось, в дальнейшем, был более осведомлен о случившемся.
Что усугубляло чрезвычайное происшествие с самолетами, так это то, что все происходило накануне грозного сражения наших войск в районе Курска. «Никогда не приходилось видеть Сталина в таком негодовании.
— Значит, на заводе это не было известно?
— Да, это не было известно.
— Значит, это выявилось на фронте только перед лицом противника?
— Да, это так.
— Да знаете ли вы, что так мог поступить только самый коварный враг?! Именно так и поступил бы, — выпустив на заводе годные самолеты, чтобы они на фронте оказались негодными! Враг не нанес бы нам большего ущерба, не придумал бы ничего худшего. Это работа на Гитлера!
Он несколько раз повторил, что самый коварный враг не мог бы нанести большего вреда.
— Вы знаете, что вывели из строя истребительную авиацию? Вы знаете, какую услугу оказали Гитлеру?! Вы гитлеровцы!
Трудно себе представить наше состояние в тот момент. Я чувствовал, что холодею. А Дементьев стоял весь красный и нервно теребил в руках кусок злополучной обшивки…».
Читатель, вправе подумать, что вождь, несколько, сгущает краски, преподнося случившееся, как нечто из ряда вон выходящее. Не правда ли? Но в дальнейшем, из рассказа Яковлева, выясняется, что, действительно, речь шла не об отдельных дефектных самолетах, а о нескольких сотнях, поэтому и становится понятной резкость Сталина, в разговоре с нашими «героями». А то, как пишет вначале Яковлев, «поняли, в чем дело». Он (вместе с Дементьевым) знал, в чем дело, о чем и напишет ниже. А по поводу дефекта, как всегда, старается выгородить себя и производственников: «всеми мерами стремились ликвидировать его», т. е. дефект.
Разумеется, Дементьев обещал в самые наикратчайшие сроки выправить положение и устранить не только допущенный брак, но и не допускать новый. И Яковлеву Сталин попенял, как главному конструктору: «Как это тот не в курсе дел? Чей самолет? Должен знать! Данное происшествие — это ведь событие не одного дня».
Но, как следует из написанного, вроде бы, «гроза» прошла стороной и «молния» не поразила виновников. Особо строгих оргвыводов не последовало.
«Срок был принят. Однако Сталин приказал военной прокуратуре немедленно расследовать обстоятельства дела, выяснить, каким образом некачественные нитролаки и клеи попали на авиационный завод, почему в лабораторных условиях не проверили в достаточной степени качество лаков. Тут же было дано указание отправить две комиссии для расследования: на уральский завод лаков и красок и на серийный завод, производивший Яки…».
Видите, с какой оперативной быстротой решались возникающие проблемы. Чадаев, наверное, с трудом успевал записывать постановления,
«Проведенная работа оказалась ко времени. Буквально через два-три дня началось знаменитое сражение на Орловско-Курском направлении».
Надо же, на «удивление», совпасть такому случаю с самолетами с началом Курской битвы? Не хуже, чем получилось у В.Жухрая, когда Сталин «заболел» перед самым началом войны.
Итак, мы видим, что этот внеплановый вызов в Кремль, двух специалистов НКАП произошел 3-го июня в 22.30 по московскому времени, т. е. через несколько часов после выстрелов на Каменном мосту в наших «героев-подростков». Если бы не трагедия с сыном, то вместе с Яковлевым, должен был бы стоять и Шахурин-отец, но Александр Сергеевич, не указал присутствие наркома в кабинете Сталина. Журнал посещений, тоже не дал положительного ответа на присутствие в данном месте, убитого горем отца. Почему? Действительно, получилась весьма щекотливая ситуация для Шахурина. Мог ли он отказаться от приглашения в Кремль, в связи с тяжелым ранением сына? Ведь, в тот момент, как уверяют многие, Шахурин-младший еще был жив, хотя и находился в критическом положении. Если отказался, то, как объяснил Сталину, свою невозможность присутствовать? Сынишка, дескать, неудачно пострелял из пистолета, так что ли? Момент конечно интересный! Возможно ли отсутствие Шахурина в Кремле на том момент? Или как всегда, «подчистили» Журнал, убрав наркома и заменив его заместителем? Сам Яковлев, в своих воспоминаниях выгородил Шахурина, объяснив его отсутствие простым умолчанием, а для любознательных пояснил, что «вопросами серийного производства» самолетов, дескать, ведал его заместитель Дементьев. Хочу отметить, что Яковлев в дальнейшем, в своих мемуарах, так и ни разу не упомянул фамилию — Шахурин, отделавшись нейтральным словом — нарком. О привлечении же Алексея Ивановича к уголовной ответственности «по делу авиаторов» в 1946 году, тоже не рискнул упомянуть. Просто, вместо упоминавшегося слова нарком, появилось слово министр, с новой фамилией Хруничев Михаил Васильевич. Вот и все, что было в дальнейшем.
Но мы остановились на 3-ем июне. Явилось ли случайным совпадением убийство подростков и привезенными в кабинет Сталина кусками «потрескавшейся полотняной обшивки крыла самолета»? Не было ли это выявленное на фронте «безобразие» целью отвлечь Сталина от случившегося на мосту? Или наоборот: убийство на мосту сглаживало отстроту выявленного безобразия с обшивкой самолета? Разумеется, у Яковлева об инциденте на мосту ни единого слова. И об отце-Шахурине-то, как сказал выше, тоже, молчок. Хотя и здорово переплелись эти два происшествия, но Александр Сергеевич благоразумно промолчал о московском. Ему, лично, под завязку хватало и случившегося фронтового ЧП, тем более и оно, как выяснилось, имело «двойное дно».
Во всяком случае, Яковлев, довольно правдиво, как мне кажется, передал свое психологическое состояние по поводу вспышки гнева Сталина: «Я чувствовал, что холодею». Хотя, надо признаться, основной удар, все же пришелся на Дементьева. Однако услышать из уст Сталина: «Вы гитлеровцы!» — думаю, мало не показалось обоим. Теперь по поводу «выявленных» безобразий. Почему я ставлю это все под сомнение? А потому что это не стенограмма беседы в Кремле, а воспоминания авиаконструктора, написанные после XX съезда партии, к тому же прошедшие, как и многие, военно-партийную цензуру. Обратите внимание на «слова Сталина» о том, кто мог сделать подобный выпуск продукции: «самый коварный враг», — разумеется, в редакторской правке. И кто же, «по мысли» Сталина, да и Яковлев догадался тоже, иначе бы не похолодел, — был этим коварным врагом? Наша «пятая колонна»! — вот о ком, прямо намекнул нашим «друзьям, Сталин. Заговорщики, изменники Родины, пособники врагу, — одним словом, забрезжила статья уголовного кодекса РСФСР 58-1б, которая не имела снисхождения к подонкам подобного рода. Только расстрел с конфискацией имущества. Иначе, с чего бы это Александр Сергеевич, вдруг похолодел? Выходит, что те военные, которые привезли «куски потрескавшейся полотняной обшивки крыла самолета» в кабинет Сталина, подставляли Дементьева и Яковлева под расстрельную статью? Выходит так. Неужели такое возможно? Как видите, да.