Сталин и заговор военных 1941 г.
Шрифт:
Придется обратиться за «помощью» к Никите Сергеевичу Хрущеву. Этот борец «за оттепель» в своих мемуарах написал следующее:
«Молотов был ближе к Сталину, хотя Каганович (Лазарь Моисеевич — В.М.) тоже был очень близкий к нему человек, и Сталин его за «классовое чутье», за «классовую непримиримость» к врагам выставлял как эталон решительного человека. Мы потом хорошо узнали, что это за «решительность», что это за человек, который и слова не сказал за своего брата Михаила, и брат покончил жизнь самоубийством, когда выхода у него уже не было, когда ему предъявили обвинение, что он немецкий агент и Гитлер метит его в состав русского правительства после захвата Москвы.Что может быть нелепее: Гитлер еврея Михаила Кагановича
Получается, что в деле Б.Ванникова — М.Кагановича, все же присутствовал момент об образовании русского правительства со стороны заговорщиков. Хрущев, привел этот эпизод, чтобы разыграть антисемитскую карту и на этом примере, якобы, высмеять всю несостоятельность обвинения по созданию «русского правительства». Обратите внимание: Хрущева не удивило, что Гитлер намечал состав нового русского правительства после захвата Москвы! Ему, видите ли, показалось нелепым то, что именно еврей Михаил Каганович будет в составе того правительства. Будь М.Каганович русским по крови, или кто-то другой на его месте, не еврей, — тогда, выходит, другое дело!? Кроме того, ведь это были только обвинения, выдвинутые в ходе следствия. Почему М.Каганович, так остро отреагировал на них? Заметьте, что самоубийство М.Кагановича помогло выйти «сухим из воды» Ванникову. Все концы «замкнули на мертвом М.Кагановиче, и следствие, вынуждено было освободить подельников по данному делу. Но давайте, порассуждаем. Почему М.Каганович не смог парировать выдвинутые против него обвинения? И почему, после его самоубийства были выпущены и Ванников, и тот же Мерецков? А Мерецков был повязан по делу Д.Павлова. То, что Б.Ванников подставил М.Кагановича ясно, но как это могло выглядеть в реальности? Ведь, по рассказу Лазаря Моисеевича, те то, были арестованы и находились под следствием, а М. Каганович, якобы, был на свободе? И каким же образом, строилось обвинение Михаилу, если после его смерти, его подельники обрели свободу?
А что сам Ванников, говорит по такому поводу в своих «Записках наркома»?
«…В первых числах июня 1941 года, за две с половиной недели до начала Великой Отечественной войны, я был отстранен с поста Наркома вооружения СССР и арестован. А спустя менее месяца после нападения гитлеровской Германии на нашу страну мне в тюремную одиночку было передано указание И. В. Сталина письменно изложить свои соображения относительно мер по развитию производства вооружения в условиях начавшихся военных действий.
Обстановка на фронте мне была неизвестна. Не имея представления о сложившемся тогда опасном положении, я допускал, что в худшем случае у наших войск могли быть небольшие местные неудачи и что поставленный передо мной вопрос носит чисто профилактический характер. Кроме того, в моем положении можно было лишь строить догадки о том, подтвердило или опровергло начало войны те ранее принятые установки в области производства вооружения, с которыми я не соглашался. Поэтому оставалось исходить из того, что они, возможно, не оказались грубыми ошибками, какими я их считал.
Конечно, составленную мною при таких обстоятельствах записку нельзя считать полноценной. Она могла быть значительно лучше, если бы я располагал нужной информацией.
Так или иначе, записка, над которой я работал несколько дней, была передана И. В. Сталину. Я увидел ее у него в руках, когда меня привезли к нему прямо из тюрьмы. Многие места оказались подчеркнутыми красным карандашом, и это показало мне, что записка была внимательно прочитана. В присутствии В. М. Молотова и Г. М. Маленкова Сталин сказал мне:
— Ваша записка — прекрасный документ для работы наркомата вооружения. Мы передадим ее для руководства наркому вооружения. В ходе дальнейшей беседы он заметил:
— Вы во многом были правы. Мы ошиблись… А подлецы вас оклеветали…»
Да за такие «дела», относительно написания «прекрасного документа для работы наркомата вооружения» ордена мало! Может Л.Берия его, Ванникова специально и посадил, чтобы тот, после начала войны в тюремной камере проявил свои творческие дарования? Смущает, однако, фраза приписываемая Сталину: «…Мы
Кого же Сталин, мог подразумевать под «подлецами»? Не М.Кагановича же? Если сам Лазарь Моисеевич утверждает, что ходил просить к Сталину за брата, и в одном из вариантов воспоминаний, как помнится, Сталин даже дал добро на очную ставку.
Как видите, многого из данных мемуаров не выжмешь. Ванников закрылся, как устрица в своих створках. Лишнего не сболтнул. А то сидел, понимаешь, в следственной тюрьме на Лубянке, якобы, без предъявления обвинения, были очные ставки с М.Кагановичем — тоже молчок. Чтобы записку по наркомату вооружения написать что ли, посадили? — так надо понимать, изложенные выше мемуары наркома?
Тут, и с этим, Михаилом Кагановичем, происходит странная история. Как же он умудрился, находясь под следствием, застрелиться на Лубянке? Официальные источники все до одного, уверяют нас, что Михаил Моисеевич Каганович покончил жизнь самоубийством 1 июля 1941 года. Тогда, как прикажите понимать их акцент на то, что покончил с жизнью, дескать, «в обстановке массовых репрессий». Какие уж тут массовые репрессии, когда началась война? Скорее следует задаться вопросом: «Почему с началом войны свел счеты с жизнью? И где это, именно, произошло?» Поэтому и написана подобная глупость о М.Кагановиче, чтобы не привлекать к данному самоубийству лишнего внимания.
А дело представляется, происходило следующим образом. Накануне войны начались аресты сотрудников аппарата ВВС Красной армии. Разумеется, зацепили и работников наркомата авиапрома. Еще в 1940 году, старшего Кагановича крепко понизили в должности, сместив с наркомов и назначив директором авиазавода № 24 в Казани. Михаил Моисеевич особых лавров на посту наркома не заслужил, более того, видимо и место директора завода, для такого «корифея авиастроителя» было ему не по плечу. Он взлетел вверх по служебной лестнице в результате революции, где проявил себя ярым ее приверженцем. Время же, все расставило по своим местам. Он не был умным человеком, а лишь создавал видимость значимости своей фигуры. Кроме того использовал значительный авторитет и «вес», своего младшего брата Лазаря, входившего в состав Политбюро. Судя по воспоминаниям людей, близко с ним работающих, Михаил Моисеевич, плохо представлял работу вверенного ему авиапрома, чем могли воспользоваться его недоброжелатели или просто, как например, Ванников, попавший в трудное положение, использовать его в своих целях. М.Каганович, по своей слабой компетенции в области самолетостроения, мог наподписывать массу официальных бумаг, иной раз, видимо, смутно понимая значимость оных, которые в ходе следствия, могли сильно попортить картину его «яркого» прошлого.
Лазарь Моисеевич, сильно выпячивает фигуру своего брата Михаила, представляя, что дело по его «разборке» происходило в Совнаркоме. К этому моменту, его брат был простым директором завода, хотя по инерции, еще оставался членом ЦК. Разумеется, его забрали на Лубянку. Михаил, пользуясь своим статусом члена ЦК связался со своим братом Лазарем и посвятил того в перипетии «дела о заговоре». Перспективы были не радужными. М.Каганович, понимал, что следователи на Лубянке — это не товарищи из комитета партийного контроля и намотают ему срок на полную катушку, если не больше. Выход ему подсказали «товарищи по ЦК». Помните, как волновался Лазарь Моисеевич о том, останется после смерти брат членом ЦК или нет. Как убежденно он уверял Ф.Чуева, что было «специальное решение Политбюро» по делу М.Кагановича. Видимо, сам же Лазарь и «уговорил» брата о «таком» выходе из положения. Кроме того, М.Каганович, видимо, был трусоват, что в прочем, не мешало ему жить на широкую ногу. Боязнь, что в тюрьме он может многое рассказать лишнего и что, тогда ему все равно не выйти на волю, побудило его, видимо, принять «совет» брата. Жена и дочь, в таком случае будут не родственниками «врага народа», а получат соответствующий пенсион, по случаю потери кормильца. Думаю, что эту мысль Лазарю (для передачи Михаилу) внушил именно, Анастас Иванович. А то, с чего бы это, так играть в молчанку о М.Кагановиче. Заметьте, обе стороны: Л.Каганович и А.Микоян остались довольны. Лазарь Моисеевич помог жене брата и племяннице вести привычный образ жизни, а Анастас Иванович вызволил «друга детства» и «очень способного организатора» из тюрьмы, по очень щекотливому делу.