Сталин: как это было? Феномен XX века
Шрифт:
В 1948 году генерал Д. Эйзенхауэр опубликовал книгу мемуаров под названием «Крестовый поход в Европу». В 1980 году книга была переведена на русский язык (Воениздат). В главе «Россия» генерал Эйзенхауэр рассказал о своей встрече и беседе с маршалом Г. Жуковым. Но, как оказалось, цензура исключила из текста пассажи, которые характеризовали маршала Жукова (и не только Жукова) именно с той стороны, на которой сделал акцент Сталин в приведенной выше речи на совещании 1940 года. В 1992 году журнал «Столица» московского издательства «Коммерсант» эти пассажи восстановил. Вот как они были написаны пером автора мемуаров. Меня удивило, писал Эйзенхауэр, сообщение маршала о том, что дивизии Красной Армии, имевшие численность
Немецкие минные поля, прикрытые оборонительным огнем, являлись боевыми препятствиями, ставшими причиной наших многочисленных потерь и задержек. Всегда было тяжким делом прорываться через них, невзирая даже на то, что наши специалисты изобретали все мыслимые разновидности механических приспособлений для безопасного разрушения мин. Маршал Жуков сделал мне сухое изложение своей практики. Оно звучало приблизительно так:
«Существует два типа мин: противопехотная мина и противотанковая. Когда мы наталкивались на минное поле, то наша пехота атаковала точно так же, как будто бы его там не было. Потери, которые мы несем от противопехотных мин, мы считаем равным только тем, которые понесли от пулеметного огня и артиллерии, если бы немцы вместо минных полей решили защищать этот участок сильным войсковым соединением. Но атакующая пехота подрывает мины противотанковые. И после того как она проникает в глубь минного поля и создает плацдарм, подходят саперы и проделывают проходы, через которые может пройти наша боевая техника».
Я живо представил себе яркую картину того, что произошло бы с любым американским или британским командующим, если бы он следовал подобной тактике. И я представил даже более живую картину того, что могли бы сказать в отношении этого солдаты любой нашей дивизии, если бы мы попытались сделать подобную практику частью нашей боевой доктрины. (Но) Жуков проявил незначительный интерес к тем методам, которые мы считали жизненно важными для сохранения боевого духа американских войск… дабы не подвергать людей на поле боя совершенно ненужному риску».
И далее Эйзенхауэр рассказал о «беседе с одним русским генералом», которому он рассказал о своей заботе об американских солдатах, оказавшихся в гитлеровском плену. «И снова русский, — пишет Эйзенхауэр, — казалось, изумился моей позиции и спросил: “Но зачем вы заботились о тех солдатах, которых немцы взяли в плен? Ведь они сдались и больше уже не могли воевать”». («Столица», 1992. № 224, с. 9-10.)
Сталин употреблял немалые усилия, чтобы преобразовать кадровый состав РККА в соответствии с современными требованиями, но избавить настрой военных от наследия Троцкого, переломить психологию этих людей в течение двух-трех лет было и ему не по силам. Закончил он реорганизацию армии только в 1944 году (об этом — ниже).
Хотел бы предостеречь тех, кто, прочитав эту неправленую стенограмму важнейшего выступления Сталина, заострит внимание на словах генсека о том, что главное в войне — беречь жизни солдат. Здесь не следует заблуждаться: конкретных людей Сталин не ценил и не жалел никогда. У меня вообще сложилось впечатление, что конкретные люди для Сталина просто не существовали (за исключением тех, кого он лично, и конкретно, возводил в ранг своих личных врагов). Люди для него существовали только как «живая сила», «строители социализма», «советская молодежь» и т.д. Эту особенность своего восприятия людей генсек ярко продемонстрировал и по поводу финской войны.
В этой связи два слова об отношении Сталина к жизни конкретных людей.
Как уже было сказано выше, Финская кампания стоила нашей стране 131 476 убитых,
В 1960-е годы мои охотничьи скитания не раз приводили меня в северные края Вологодской области и Республики Коми, на железнодорожные станции Вожега, Харовск, Ухта, Печора, Инта, Воркута. На глухих полустанках в районе этих станций еще были живы, находясь на пенсии, железнодорожные обходчики, работавшие в 1940 году. Вечерами за чашкой чая они рассказывали мне о том, как по их участкам проходили на север железнодорожные составы, где в так называемых телятниках (зарешеченные вагоны для перевозки скота) под усиленной охраной стрелков-конвоиров гнали эшелоны с нашими пленными солдатами, возвращавшимися из финского плена. Из этих вагонов раздавались крики. Кричали о том, что они солдаты, бывшие в плену в Финляндии, что их уже пятые сутки не кормят, не дают даже воды, умоляли обходчиков бросить им хоть корку хлеба. Некоторые выкрикивали свои имена, фамилии, адреса и просили сообщить родным по этим адресам, что они живы и надеются вернуться домой. Многие выкрикивали, что они не виноваты, что их предали и т.п. Если крики были очень громкими и настойчивыми, охрана открывала огонь из винтовок по окнам вагонов. Эмоционально рассказы бывших обходчиков разнились, но равнодушных я не видел: сочувствовали, переживали, возмущались…
Солдатская масса, и не только солдатская, такое нечеловеческое отношение к себе со стороны военных командиров, конечно же, видела и мириться с ним не хотела. И устно, и письменно люди свое отношение выражали. Реагировать на это возмущение был иногда вынужден даже такой безжалостный человек, каким все знавшие его характеризуют Г. Жукова. Во всяком случае, один такой документ (один за всю Великую Отечественную) в архивах сохранился. Его приводит автор книги о Жукове Б. Соколов в издании для западного читателя. Это Директива командующего Западным фронтом Г. Жукова от 30 марта 1942 года, адресованная командирам и комиссарам дивизий и бригад.
«В Ставку Верховного Главного Командования и Военный Совет Фронта, — пишет Г. Жуков, — поступают многочисленные письма от красноармейцев, командиров и политработников, свидетельствующие о преступно халатном отношении к сбережению жизней красноармейцев пехоты. В письмах и рассказах приводятся сотни примеров, когда командиры частей и соединений губят сотни и тысячи людей при атаках на неуничтоженную оборону противника и неуничтоженные пулеметы, на неподавленные опорные пункты при плохо подготовленном наступлении. Эти жалобы, безусловно, справедливы и отражают, только часть существующего легкомысленного отношения к сбережению пополнения.
Я требую:
1. Каждую ненормальную потерю людей в 24 часа тщательно расследовать и по результатам расследования немедленно принимать решения, донеся в высший штаб. Командиров, преступно бросивших части на неподавленную систему огня противника, привлекать к строжайшей ответственности и назначать на низшую должность.
2. Перед атакой пехоты система огня противника обязательно должна быть подавлена и нейтрализована, для чего каждый командир, организующий атаку, должен иметь тщательно разработанный план уничтожения противника огнем и атакой…