Сталин: операция «Эрмитаж»
Шрифт:
Накануне второго дня было известно об арестах, наложенных немецким судом на некоторые вещи, и, в связи с этим, в начале аукциона предложения были очень слабые. Но когда началась продажа картин, опять заметно было оживление.
Блестящие цены дали пейзажи Каналетто – от 5 до 8 тысяч марок. «Мадонна» Чимо продана за 55.000 марок. Неожиданно высокая цена выручена за три французских супрапорта неизвестного французского мастера: лимит их был 1800 мар., а проданы они за 23.000 мар. Две маленькие картины Робера проданы за 40.000 мар. (лимит их был 10.000 мар.). Портреты Рубенса (?) и Тинторетто дали каждый по 26.000 мар. Картины Вувермана проданы по 11.500 и 11.000 марок.
Несмотря на арест многих предметов и на то, что несколько вещей, в том числе и 8 гобеленов, остались непроданными, результат аукциона
Из выставленных 447 предметов арест наложен на 61 предмет, лимитная расценка которых выражается в сумме 495.750 марок. Оценка же этих вещей на аукционе 867.700 марок. Из этих вещей продано и уже передано покупателю вещей на сумму 225.000 мар. Остальные вещи хранятся в настоящее время у судебного исполнителя до решения суда. Заседание суда по этому делу состоится 27-го ноября с. г.
Интерес к аукциону был огромный. Писали о нем во всех газетах и журналах. Все иллюстрированные журналы опубликовали репродукции выставленных предметов. Кроме самой правой прессы, все немецкие газеты отметили, что аукцион этот повысит уровень германского антикварного рынка и приветствовали решение советского правительства продать ненужные для музеев предметы именно в Германии. Покупателям не мешал шум, поднятый эмигрантами, и заявления некоторых из них о том, что вещи «украдены». Но вне всякого сомнения, что результат второго дня аукциона был бы еще лучше, если бы не пришлось объявить о том, что некоторые предметы сняты с аукциона ввиду наложенного немецким судом ареста.<…>
20-го ноября с. г. на смешанном аукционе картин новых мастеров было выставлено приблизительно 80 наших картин. Результат этого аукциона для нас удовлетворительный: продано 68 картин общей выручкой 50.000 марок. Блестящие цены дали следующие картины:
И. Фон Брэнда – 8.500 марок
Ковальского – 6.800 « (расценка 9.000 р.)
Клауса-5.100 « (расценка 1.500 р.)
В случае надобности мы пошлем Вам дополнительные данные по интересующим Вас вопросам» [92] .
92
Там же. Оп. 9. Д. 243. Л . 2 – 3.
Отчет Николаева более чем удовлетворил сотрудников «Антиквариата» и УЗО. Они могли торжествовать: ими избрана самая верная тактика, они доказали свою прозорливость, умение все загодя просчитать, учесть конъюнктуру международного рынка. Правда, из вырученных 2 миллионов марок треть (7, 5 % + 25 %) в точном соответствии с договором получил «Рудольф Лепке», а оставшееся не смогло покрыть выданный этой фирмой аванс. Ну что ж, ведь это только начало. Еще 10 – 15 таких аукционов – помимо Берлина есть еще и Париж, и Лондон, и, наконец, Нью-Йорк – и задание правительства будет выполнено. Рассчитывать на это есть все основания: наконец-то в руки «Антиквариата» попали долгожданные сокровища не только дворца-музея Палей, но и Шуваловского, Строгановского дворцов-музеев.
Действительно, вскоре великолепные образцы живописи и прикладного искусства (преимущественно XVIII века и главным образом из Франции), еще полгода назад украшавшие залы дворца-музея Палей в Детском Селе и доступные взору посетителей, были оценены, упакованы в ящики и отправлены морем в Лондон. Сотрудники «Антиквариата» наивно полагали, что владелица – княгиня Ольга Валериановна Палей, морганатическая жена великого князя Павла Александровича, – непременно останется в ближайшее время в Берлине, о новой распродаже в Великобритании ничего не узнает и еще раз в суд не подаст.
Музейные работники жадно ловили любые слухи, любые сведения о распродаже на аукционе «Рудольф Лепке». С тревогой и болью наблюдали они, как ликвидировали три дворца-музея. Было уже ясно: произошло что-то страшное, непонятное, позволившее службам Внешторга взять в свои руки не
Инструкция, выработанная Отделом по делам музеев и охране памятников искусства и старины еще в начале года, оказалась никому не нужной бумажкой, которой откровенно пренебрегали. «Антиквариат» действовал, считаясь только с собственными интересами и поставленными перед ним задачами.
Что будет завтра? – гадали искусствоведы. С чем придется расстаться: с запасниками Эрмитажа или с его основными коллекциями?
И вот новые пугающие вести: за границей, в США, почему-то вдруг заинтересовались русским искусством и особенно старинными иконами. 8 июня все того же 1928 года в особняке Рябушинского, который вот уже два года занимал ВОКС – Всесоюзное общество культурных связей с заграницей, состоялось, казалось бы, заурядное, ничем не примечательное совещание. В нем приняли участие председатель общества Ольга Давыдовна Каменева, сестра Л.Д.Троцкого и первая жена Л. Б. Каменева, несколько штатных сотрудников, искусствовед И. Э. Грабарь, специалист по истории зодчества Д. Е. Аркин, искусствовед А. А. Федоров-Давыдов, директор Музея нового западного искусства Б. Н. Терновец. Другую сторону представляли гости из США Стар и Бринтон, выразившие желание организовать художественную выставку, познакомить американский народ с культурой России. Конечно, возражать никто не стал. Ведь такое соглашение является нормальным и полезным, дает возможность установить не только культурные, но и научные связи со страной, с которой у СССР еще не было дипломатических отношений [93] .
93
Там же. Оп. 19. Д. 844. Л . 93 – 94.
О возможной выставке в США советских искусствоведов известили сразу же. О двух иных – в Германии и Франции – пока умолчали, ибо там собирались не только пропагандировать русское искусство, но и торговать им.
Сотрудник художественно-промышленного отдела торгпредства СССР в Германии Поппер, как оказалось, вошел во вкус торговли антиквариатом. Ему уже мало было аукционов «Рудольф Лепке», он выискивал новый «товар» – и нашел его. Обратив внимание УЗО на то, что «коллекция русских икон в музеях Западной Европы очень незначительна», он предложил «выставить в одном из берлинских музеев или в частной картинной галерее особо хорошую коллекцию икон, которая показала бы развитие и стиль различных школ.<…> Одновременно… выставляются иконы, предназначенные для продажи… Две недели спустя после закрытия выставки устраивается аукцион этих икон. Ввиду того, что за границей неизвестны до сих пор никакие цены на иконы, лучше всего не назначать лимитов для первого аукциона. Достаточно иметь для первого аукциона около 100 икон» [94] .
94
Там же. Д. 843. Л . 77 – 78 об.
Буквально в те же самые июньские дни сходная идея пришла в голову и Н. С. Ангарскому, находившемуся в Париже для расширения торговых контактов.
Николай Семенович в письме на имя И. О. Шлейфера также высказал мысль о необходимости распродать скопившиеся на московских складах «Антиквариата» иконы, изъятые из недавно закрытых церквей и соборов. Он предложил открыть французский рынок аукционом, на котором мог бы выставить для начала 200 – 250 икон и даже наметил необходимого для того посредника: «Через т. Пятакова удалось получить прекрасную связь крупнейшему коммерсанту, шведу, работающему по иконам. Этот человек имеет прекрасную коллекцию русских икон на своей вилле под Парижем, он имеет связь с Америкой, и это почти единственный человек, который знает толк и может помочь. В Москве он будет в июле. Надо ему показать наши запасы» [95] .
95
Там же. Д. 844. Л . 96 об.