Сталин: операция «Эрмитаж»
Шрифт:
Август и сентябрь, время отпусков, прошли спокойно, но затем смена членов правительства продолжилась и даже пошла по нарастающей.
В октябре изменился статус уже семи человек. Г. Л. Пятакова утвердили первым заместителем председателя ВСНХ вместо снятого М. П. Томского, а председателем правления Госбанка СССР и заместителем наркома финансов назначили М. И. Калмановича, ранее возглавлявшего Зернотрест, занимавшего пост замнаркома земледелия. Г.К.Орджоникидзе направили руководить ВСНХ, а на его прежний пост – наркома РКИ – был поставлен А. А. Андреев, прежде занимавшийся исключительно партийной работой. В свою очередь В. В. Куйбышева, возглавлявшего ВСНХ, повысили,
22 ноября последовало новое решение. Наркомат торговли разделили на два (как то и было до конца 1925 года) – внешней торговли, во главе которого поставили А. П. Розенгольца, и снабжения (внутренней торговли и пищевой промышленности), руководство которым сохранил А. И. Микоян. А 29 ноября сняли с поста наркома труда одного из четверых лидеров «правых» Н. А. Угланова. Его отправили в Астрахань всего лишь директором местного Рыбтреста, заменив малоизвестным партийно-профсоюзным деятелем А. М. Цихоном.
19 декабря Политбюро приняло последнее, решающее постановление: А. И. Рыкова на посту председателя союзного правительства сменил В. М. Молотов, член Политбюро и секретарь ЦК ВКП(б).
Так был сформирован Совнарком СССР, из которого были полностью исключены «правые». Теперь он состоял в основном из убежденных сторонников Сталина: людей, готовых не за страх, а за совесть отстаивать его центристскую политику, любой ценой доводя до завершения пятилетний план, и прежде всего создание тяжелой промышленности.
Рудзутаку предстояло осуществлять общее руководство, координируя работу всех экономических наркоматов. Орджоникидзе следовало в самой жесткой форме добиться в кратчайшие сроки завершения строительства и пуска металлургических комбинатов в Запорожье, Кузнецке и Магнитогорске, автомобильных заводов в Нижнем Новгороде и Москве, тракторных – в Сталинграде, Харькове и Челябинске, комбайновых – в Ростове-на-Дону и Саратове, искусственного каучука – в Ярославле, турбинного – в Харькове, машиностроительных – в Свердловске и Краматорске, Днепровской и Свирьской гидроэлектростанций. Гринько необходимо было по возможности снизить уровень инфляции и восстановить устойчивость рубля. Розенгольцу – выправить положение с экспортом, обеспечив выполнение пятилетнего плана необходимой валютой.
Таким образом, напрямую причастными к вывозу за рубеж и продаже там музейных ценностей теперь оказалось три человека во власти. Прежде всего Рудзутак – не только, как и прежде, отвечавший за все без исключения, что имело хоть малейшее отношение к выполнению пятилетнего плана, но еще и утвержденный 31 декабря председателем Валютной комиссии. Затем Бубнов – он сохранил пост наркома просвещения РСФСР, и потому по решению Политбюро от 19 декабря, когда завершилась реорганизация правительства, стал нести персональную ответственность за экспорт антиквариата. Наконец, Розенгольц после назначения Хинчука полпредом в Берлин был вынужден взять в свои руки все внешнеторговые операции.
Аркадий Павлович Розенгольц, родившийся в 1889 году в семье торговца, окончил Витебское коммерческое училище и в 16 лет вступил в партию большевиков. После Февральской революции он занял пост в президиуме Моссовета, в октябре 1917 года был членом военно-революционного комитета. В годы гражданской войны был членом Реввоенсовета республики и ряда армий. После краткого пребывания в 1922 году в коллегии
Прежде всего Розенгольцу пришлось разгребать те авгиевы конюшни, что оставил ему в наследство Хинчук. Знакомясь с совершенно новым для себя делом, он должен был одновременно попытаться разобраться в нем. Требовалось самостоятельно, не очень полагаясь на подчиненных, изыскать любые возможности, дабы незамедлительно получить как можно больше валюты и тут же расплатиться по не терпящим отсрочки долгам. А их накопилось немало.
Продолжая выполнять пятилетний план, ВСНХ с согласия Политбюро только в течение 1930 года через Внешторг закупил – разумеется, в кредит, – оборудования, сырья, материалов более чем на 1, 5 миллиарда золотых рублей (примерно 750 миллионов долларов) сверх утвержденного Политбюро в январе импортного плана на 1929 – 1930 хозяйственный год. А ведь такие же неотложные заказы имелись и у других наркоматов: у НКПС – на 50 тысяч тонн железнодорожных рельсов, на четыре танкера для экспорта нефти; у Наркомзема – на тракторы для создаваемых машинно-тракторных станций (МТС), призванных обслуживать недавно образованные колхозы; у Наркомздрава – на лекарства, медицинские инструменты; у Наркомпроса – на краски и карандаши, бумагу для школьных тетрадей…
За то, что не просто было заказано, но уже поступило или находилось в дороге, следовало заплатить как можно быстрее, но средства для оплаты еще предстояло изыскать.
Для этого следовало попытаться получить за рубежом новые долгосрочные, лет на пять, займы либо кредиты; продать Германии запланированные 560 тысяч тонн зерна; постараться достигнуть соглашения с объединением американских нефтяных фирм «Сокони», «Вакуум ойл», «Стандарт ойл оф Нью-Йорк» и «Стандарт ойл оф Нью-Джерси» о возможном увеличении советской квоты. Нужно было сбыть в Великобританию как можно больше леса, пиломатериалов, льна, пушнины; учесть, сколько и почем Госбанк СССР продаст золота и платины. И конечно же надлежало разобраться, что и почему скопилось на берлинских складах «Антиквариата».
Разумеется, Лазарев оказался прав, – впрочем, как и все его коллеги, критиковавшие методы работы внешторговцев. Непонимание специфики антиквариата привело к переизбытку его на мировом рынке (и без того страдавшего от депрессии), к затовариванию средних по качеству произведений искусства, которые при других условиях обычно по низким ценам быстро раскупались на аукционах. Тайные сделки с Гульбенкяном и Меллоном породили у Внешторга неуемное желание сбывать теперь преимущественно шедевры мирового класса. Еще бы, их продать гораздо проще, да и прибыль они приносят огромную! Однако «Антиквариат» не собирался отказываться и от привычных изъятий вещей заурядных: ведь это не создавало в музеях проблем, не вызывало сопротивления искусствоведов.
Весь 1930 год внешторговцы продолжали засыпать Эрмитаж далеко не всегда выполнимыми требованиями. Вот лишь некоторые из них, наиболее показательные.
Январь.
«Предлагаю в ближайшее же время закончить выделение тех золотых и платиновых предметов, которые не нужны Эрмитажу, и передать эти предметы согласно данным указаниям».
«Прошу допустить представителя „Антиквариата“ т. Богнара Э. И. к отбору совместно с представителями Эрмитажа следующих предметов для экспорта: