Сталин перед судом пигмеев
Шрифт:
И хотя авторы письма признают, что «вроде бы большинство неприятных фактов сталинской диктатуры упомянуто», они бдительно замечают, что эти упоминания сделаны «как-то нехотя, вскользь, скороговоркой, без должного анализа и четких оценок этих фактов и явлений. Они подаются как «издержки модернизации», досадные отклонения от общего позитивного вектора развития в великую сталинскую эпоху. Филипповым последовательно затушевывается роль Сталина в послевоенных репрессивных кампаниях: борьбе с «космополитизмом», погромных идеологических акциях в сфере литературы и искусства, ужесточении лагерного режима, фабрикации ленинградского дела и «дела врачей», разгроме генетики и т. д. Автор обычно возлагает ответственность за эти «эксцессы» на безымянные «власть»
Вывод Лаврова и Курляндского суров, как донос времен 1937 года: «Конечно, подобные умолчания неспроста. Если их не делать, то объективное освещение истории подведет к выводу о Сталине как преступнике против народов СССР, против отечественной культуры и духовности, против человечества и человечности. Именно от этого объективного вывода автор пытается увести учителей и учеников».
Особенно возмутила Лаврова и Курляндского глава в книге Филиппова «Споры о личности Сталина», которую они назвали «наиболее путаной и несостоятельной в научном плане». Сдержанные замечания Филиппова об «исторической противоречивости» этой личности» вызывают у Лаврова и Курляндского подозрение, что Филиппов «от прямого честного ответа… уклоняется. Но дальнейшее повествование полностью высвечивает его оправдательную позицию по отношению к Сталину и сталинизму».
Использование Лавровым и Курляндским приемов, характерных для доносов 1937 года (к каковым прибегал и Карякин 20 лет назад, атакуя Нину Андрееву в своей статье про «ждановскую жидкость»), объясняется просто. Став самозваными следователями и судьями над событиями 1937 года и тогдашними людьми, антисталинисты убеждены в том, что они-то никогда не могут быть похожими на доносчиков, следователей и судей того времени… И именно поэтому они с необыкновенной легкостью заражаются инквизиторским стилем разоблачительства, характерным для 1937 года. Именно поэтому они так легко видят чудовищную преступность в словах и поступках, которые лишь свидетельствуют о наличии у других людей иного мнения. Именно поэтому они требуют жестокого осуждения людей, вина которых состоит лишь в том, что они мыслят по-иному.
Подобно тому, как в 1937 году в разоблачении мнимых «врагов социализма» особенно усердствовали те, кто еще недавно был далек от социалистических и коммунистических идей, ныне особенно усердствовали в разоблачении мнимых врагов «демократии» те, кто еще сравнительно недавно напоказ выставлял свою преданность коммунизму и ленинизму. Не удивительно, например, что Юрий Карякин, соавтор книги «Ленин как политический мыслитель», изданной в 1981 году и восхвалявшей вождя мирового пролетариата, стал требовать выноса тела Ленина из Мавзолея, а затем, став твердокаменным антикоммунистом, объявил на весь свет по телевидению, что «Россия сошла с ума», узнав о поражении наиболее антисоветских партий на выборах 1993 года. Не удивительно, что Лавров, получивший в конце 80-х годов научную степень за исследование вклада Ленина в развитие международного коммунистического движения, присоединился к Карякину и стал писать послания с призывом вынести тело Ленина из Мавзолея.
Как всегда бывало в истории, перевертыши стремятся рьяно доказать свою причастность к тому стану, в ряды которого они переметнулись. Поэтому бывший популяризатор деятельности Ленина Лавров с негодованием заявляет (а Курляндский его поддерживает): «Очевидно, Филиппову не известно, что власть государей в России имела нравственные ограничители: их православную веру, осознание себя как помазанников Божиих и своей ответственности перед Богом за судьбу России и ее народа… А эти ограничители нередко действовали куда надежнее, чем демагогические коммунистические конституции. Ведь соответствующих духовно-нравственных табу у Ленина и Сталина не было и быть не могло».
Как это характерно для неофитов, Лавров и Курляндский плохо ориентировались в том лагере, к которому они сравнительно недавно примкнули. Поэтому когда Филиппов, характеризуя разные оценки Сталина, процитировал книгу Антонова-Овсеенко, Лавров и Курляндский
Демонстрируя агрессивное невежество, авторы письма полностью дезавуировали все высокие оценки Сталина, которые были даны Черчиллем (хотя покойный британский; премьер не давал им такого поручения). Во-первых, они сообщают, что не нашли эти высказывания в подлиннике. Во-вторых, принимая собственный уровень морали и сознания за норму, они объявляют, что Черчилль делал их в угоду политической конъюнктуре: «У. Черчилль произносил панегирики Сталину в годы войны, но они были политически мотивированы и вряд ли отражали искреннюю позицию британского антикоммуниста». О том, что Черчилль, оставаясь убежденным антикоммунистом, мог отдавать должное уму Сталина, его талантам государственного деятеля и полководца, «историкам» Лаврову и Курляндскому не приходит в голову.
Вердикт Лаврова и Курляндского безапелляционен: «Проанализированные органичные недостатки книги для учителей делают ее непригодной как методологической основы преподавания отечественной истории. Книга декларирует своей главной задачей формирование четкой гражданской позиции у школьников, но на деле служит воспитанию циничных и безнравственных людей, готовых строить свою жизнь по принципу «цель оправдывает средства». Мрачны же перспективы преподавания истории в нашей стране, когда ее судьбы вершат такие «историки», как Лавров!
Если всякие попытки сделать хотя бы осторожные шаги в направлении объективного изложения отечественной истории пресекались, то всемерно пропагандировалась изощренная методика по внедрению антисоветских и антисталинских стереотипов. На страницах Интернета было размещено подробное описание урока на тему «Эпоха Сталина. Итоги и перспективы».
В начале урока учитель задает вопрос: «Что сложнее сделать — дать оценку человеку или эпохе, какое ваше мнение?» В разработке говорится: «Ученики должны прийти к выводу, что это одинаково сложно, так как историческая эпоха — это поступки людей, произошедшие совсем в других, чем наши, исторических условиях». Учитель: «А нужно ли нам с вами пытаться оценить то, что произошло? Если да, то для чего?» Ребята считают, что это необходимо, так как позволяет нам избегать ошибок прошлого и знать достоверные, а не искаженные исторические факты».
«Учитель: «Да, задача у нас сложная. Но мы должны с ней справиться, и чтобы вам было легче определить свое отношение к сталинской эпохе, я предлагаю вам два четверостишия:
Спасибо товарищу Сталину За нашу счастливую жизнь. За детство счастливое наше, За наши чудесные дни. …Вспоминая это время Как смерч, как гром, как правды крах, Я только вижу страх над всеми… Оркестры, митинги и страх.