Сталин - период созидания. Гражданская война в СССР 1929-1933 гг. Том 8.

Ключник Роман

В книге «Советская Россия и евреи» (1949 г.) Г. Аронсон поместил немного иные слова Сталина: «Коммунисты не могут быть никем другим, как открытыми врагами антисемитизма. Мы боремся с антисемитами самыми суровыми методами в Советском Союзе. Активно действующие антисемиты по закону наказываются смертной казнью».

С любом случае — суть высказывания Сталина одна и та же. Сталин заставлял строго соблюдать инициированный Лениным-Бланком принятый 27 июля 1918 года «Закон против антисемитизма», потому что Сталин уважал «революционный народ», с которым захватывал Российскую империю и который сейчас был его командирской

опорой в строительстве социализма; Сталин был в этот период ещё убежденным юдофилом и, пожалуй, главное — решил не раздражать «сильных мира сего» и их успокоить.

Любопытно заметить, что в то время, когда Сталин норовил выявить и расстрелять русских националистов и антисемитов, он пытался маскировать евреев. Комментируя часть доклада Г.Ф. Александрова по проверке Совинформбюро, возглавляемым сионистом Лозовским, касательно еврейских журналистов: «Из 225 статей и информации 170 написаны недостаточно квалифицированными и мало известными авторами. В их числе И.С. Вайнберг, И.А. Арбат, С.И. Блюм, Л.3. Берхин, Ц.3. Вайнштейн, М.Л. Берлянд, И.М. Виккср, А.Н. Кроль, В.Н. Линецкий, М.И. Некрич, Н.Л. Рудник, Е.Е. Северин, Л.Э. Сосонкин, Я.Н. Халип, А.Ф. Хавин, С.С. Хесин и другие. Многие авторы стесняются ставить свои подписи над статьями ввиду, по видимому, явно низкого качества статей. Так, например, Броун подписывается фамилиями Стамбулов и Мельников, Гринберг выступает под псевдонимом Гриднев, Шнеерсон — под фамилией Михайлов», Г. Костырченко пишет:

«Можно лишь удивляться иезуитской изобретательности Александрова, которому хорошо было известно, что настоящей причиной использования евреями-журналистами русских псевдонимов было соответствующее негласное указание Сталина, последовавшее, по некоторым свидетельствам, во второй половине 30-х годов». И Костырченко приводит пример, что Сталин сам «перекрестил» сотрудника ТАСС Юдина в Филиппова.

Кстати, глядя на эту толпу еврейских журналистов при одном ведомстве, закономерно возникает вопрос — сколько было журналистов русской национальности? И были ли там вообще русские?

И сегодня было бы интересно исследовать ТАСС, возглавляемый Гуссманом.

Любопытно, что и в вопросах национализма и антисемитизма можно обнаружить аналогию с современностью. Либерал-демократы во главе с Медведевым и Путиным клянут Сталина, однако взяли с него пример — ввели за «разжигание» 282-ю статья УК РФ, которую согласно национальности привлеченных по ней людей назвали справедливо «русской»; а список запрещенных книг уже составил 450 книг; экономическая и политическая элита опять стала интернациональной с преобладающей и доминантной еврейской, и правительственная партия стала единственной верной в деле строительства капитализма. И следующая цитата также актуальна.

«За границей многие верят тому, что в России нет антисемитизма, и на этом основании благорасполагаются к советской власти. Но в России знают, что это неправда», однако евреи «уповают на долголетие советской власти и очень боятся её смерти», ибо «до погромов Сталин не допускает» — писал Ст. Иванович («Евреи и советская диктатура») (С). «Если диктатура большевизма падёт, можно быть совершенно уверенным в диком разгуле антисемитских страстей и насилий. Падение советской власти будет для евреев катастрофой».

И это понимали многие евреи, которые старательно формировали для коренного народа, туземцев (как

говорил Л. Бронштейн-Троцкий) «божественный» культ, культ нового «бога» — Сталина, и в тот период миллионы евреев могли вполне серьёзно повторить за еврейским поэтом Ициком Фефером: «я говорю — Сталин, а думаю, что это солнце». Тогда ещё не было радикального «переосознания» личности «деспота» Сталина, Сталин — для них звучало: сытно, тепло, обеспеченно, безопасно, при власти. Естественным образом напрашивается вопрос — в Западной Европе подняли шум из-за нескольких обиженных еврейских писателей, а почему за репрессированных русских писателей и многие миллионы репрессированных русских крестьян никто в «цивилизованном мире» не заступился, не возмутился?

«А ведь уже и тогда советское государство было такое же несправедливое, безжалостное, как и в 1937 или 1950 гг., но в Двадцатые оно не вызывало в широких кругах еврейства отвращения или противоборства: не против еврейства направлено было главное остриё», — верно подметил А. Солженицын. За событиями в СССР в 1931 году понаблюдаем в следующей главе.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

1931 год. Почему Иваново-Вознесенск переименовали в Иваново. Прощание Сталина с масонством в СССР.

1931 год начался опять со штурма коллективизации, опять репрессии, опять как в начале 1930 года только за один январь было арестовано 36698 кулаков, которых называли — «кулацко-белогвардейские» элементы. Похоже, не случайно в начале 1931 года Сталин во главе наркомата юстиции поставил убийцу белого генерала Н.Н. Духонина — Н.В. Крыленко (1885-1938), которого до этого убрали из Красной армии, потому что «показал свою полную непригодность для занятия высших командных постов». Но Крыленко был очень надежен и правильно понимал политику коллективизации: «Только лицемеры могут утверждать, что в гражданской классовой борьбе можно обойтись без физического уничтожения противников».

Несмотря на надежность, Сталин во время большой чистки 1938 года кровавого Н.В. Крыленко ликвидировал. А в начале «перестройки» — в 1985 году в Смоленске ему поставили памятник.

В 1931 году Сталин стал ещё больше применять экономические «рычаги», чтобы выгоднее было жить и работать в колхозе. Если на один двор колхозника приходилось 3 рубля сельхозналога, на одно индивидуальное крестьянское хозяйство валоимущее или среднее, в десять раз больше — более 30 рублей, а на оставшееся ещё одно зажиточное или богатое крестьянское хозяйство — почти 314 рублей.

Были резко повышены налоги, которые уплачивались зерном по сильно заниженным «твердым» ценам, для колхозов. Если в 1930 году сумма налогообложения колхозов, вернее — самообложения (это мы рассматривали ранее) составляла 230 млн. рублей, то в 1931 году была установлена в 400 млн. рублей, затем осенью снизили до 350 млн. рублей. А в индивидуальном порядке — не вступившие в колхозы должны были платить 230 млн. руб., а колхозники — 120 млн. рублей.

Эти меры плюс «старые» дали видимый результат, если к концу декабря уровень коллективизации оценивался в 24,5%, то к 1 февраля 1931 года колхозы объединяли уже 32% крестьянских хозяйств.