Сталин против партии. Разгадка гибели вождя
Шрифт:
В 1974 год Н.Г. Кузнецов ушел из жизни, однако Л.И. Брежнев не захотел вернуть ему это звание даже посмертно. И лишь в 1988 году, уже при М.С. Горбачеве, справедливость была восстановлена и имя этого отважного, кристально честного человека, отдавшего все свои силы служению Родине, было возвращено из политического небытия.
Вот чего стоило Н.Г. Кузнецову, опять же таки совершенно честное, признание: «Не знаю такого моряка»’.
Однако, вернемся к «целинной эпопее» двух бывших сталинских выдвиженцев. Почему именно в таком составе направил Хрущев в Казахстан будущих руководителей республики? Никита Сергеевич, почувствовав амбициозность и, вместе с тем, угодливость своего бывшего подчиненного, предпринял хитрый маневр — приставил Брежнева к ненавистному ему Пономаренко с тем, чтобы он присматривал за действиями своего прямого начальника.
С Брежневым, кстати, Пономаренко работал довольно слаженно. «Леонид Ильич, — вспоминал он, — считался тогда человеком с открытой душой, был компанейским: на охоту — пожалуйста, на рыбалку — пожалуйста, по бабам — пожалуйста… Вот только, я никогда не видел, что он что-нибудь читал…» [130] Пантелеймон Кондратьевич пытался приобщить его к чтению серьезной, в том числе научной литературы, но все было бесполезно. Брежнева интересовало совсем другое — он любил комфорт, красивые безделушки, стал первым в Казахстане, у кого в квартире появилась большая ванна, где он нежился после напряженного рабочего дня. Короче, любил пожить в свое удовольствие и давал также пожить и другим. Душа-человек. Только вот часто его личная доброта вредила интересам дела. Но на это хрущевское руководство обращало все меньше внимания, так что путь к вершинам власти Леониду Ильичу был открыт.
130
В. Добров. Тайный преемник Сталина. М., 2010. С. 82.
Несмотря на то, что «посланцы Москвы» для казахстанской партийной элиты были «варягами», П.К. Пономаренко сумел произвести на участников Пленума ЦК Компартии Казахстана благоприятное впечатление, и они прошли на планируемые посты благополучно.
Таким образом, Пономаренко стал первым, а Брежнев вторым секретарями ЦК Компартии Казахстана. Когда об этом сообщили Хрущеву, он долго не мог поверить и, несмотря на свои известные чувства к Пономаренко, был вынужден поздравить его с большим успехом. Однако своих попыток расправиться с ним не оставил.
Вскоре по ряду безошибочных признаков Пантелеймон Кондратьевич понял, что из высшего партийного руководства его убирают. Дело в том, что телефонные звонки членов Президиума из Москвы стали идти напрямую второму секретарю республиканского ЦК Брежневу, что было явным нарушением сложившейся субординации и означало, что Пономаренко впал в немилость. Вскоре ему уже напрямую позвонил Молотов и сказал, что Пантелеймону Кодратьевичу предстоит заняться зарубежной работой, связанной с Варшавским договором. Это было непонятно: ведь в Варшавском договоре верховодили военные, и не ясно было, какую ему там должность могли предложить.
2-6 августа 1955 года состоялся пленум ЦК КП Казахстана, на котором был заслушан доклад Л.И. Брежнева о задачах партийной организации республики и рассмотрены организационные вопросы. П.К. Пономаренко был освобожден от обязанностей первого секретаря ЦК КП Казахстана «в связи с переходом на новую работу». Новым руководителем Компартии Казахстана был избран Л.И. Брежнев.
На какую «новую работу» переводился П.К. Пономаренко?
Все прояснилось, когда в Москве Хрущев сообщил Пономаренко о решении партийного руководства назначить его послом в Польшу. Это было фактически «тихой» отставкой. Но, понимая это, он все-таки поблагодарил Никиту Сергеевича за назначение, чем несказанно удивил его. Хрущев ожидал протеста или, по крайней мере, просьбы оставить его на партийной работе. Но Пантелеймон Кондратьевич прекрасно понимал, что изменить уже ничего не сможет. Новая же работа давала возможность отстаивать интересы государства на крайне важном для Советского Союза направлении, да и быть подальше от Москвы, где Хрущев вовсю раскручивал свои бестолковые реорганизации и реформы, он счел
После Польши, где Пономаренко сумел установить дружеские связи с руководством этой страны и особенно с В. Гомулкой, его направили Чрезвычайным и Полномочным послом Советского Союза в Индию, затем в Непал и, наконец, в Голландию. Здесь и произошел инцидент, который поставил крест на его дальнейшей дипломатической карьере. В этой стране остался советский гражданин, врач по профессии. А его жена пришла в наше посольство и сказала, что хочет вернуться на Родину. Был самый разгар «холодной войны», и в дело вмешались влиятельные антисоветские политические силы. Голландские официальные лица и, естественно, печать этой страны подняли страшный шум, утверждая, что женщину насильственно удерживают в посольстве и что ее надо присоединить к мужу.
И хотя сама она несколько раз заявляла о нежелании оставаться в Голландии, ей оттуда просто не давали выехать.
Как раз в это время должен был состояться Пленум ЦК, и за Пономаренко, как членом Центрального Комитета, прислали самолет. Он посадил в свою машину женщину и доставил ее на борт самолета. Однако голландские полицейские во главе с руководителем ворвались туда, на что, кстати, не имели права — самолет все же советская территория — и попытались силой высадить отчаянно сопротивлявшуюся женщину. Пономаренко вступился за нее и в возникшей потасовке сломал палец полицейскому начальнику. Голландцы вынуждены были убраться восвояси, но шум вокруг этого инцидента был поднят невероятный. Пономаренко отозвали из Голландии. Хотя в том, что произошло, советского посла было трудно упрекнуть. Он не относился к числу тех, кто думал о себе, своей карьере, когда нужно было оказать помощь человеку, попавшему в беду, тем более женщине. Сильный, цельный по натуре человек, он напоминал в чем-то Сталина, который мог возмутиться и вспылить, одергивая зарвавшегося наглеца.
Некоторое время Пономаренко работал в международном агентстве по атомной энергии — МАГАТЭ. Он хорошо разбирался в научных и технических вопросах, так что приносил там немалую пользу. Ну а потом преподавательская работа, с которой ушел незадолго до смерти. Биограф Пономаренко — Владимир Добров пишет: «Когда Пантелеймону Кондратьевичу назначали пенсию, Хрущев «позаботился» о том, чтобы она была минимальной. В военной же пенсии ему отказали, хотя как начальнику Центрального штаба партизанского движения ему было присвоено звание генерал-лейтенанта. Человек скромный, непритязательный в личной жизни, но отягощенный заботой о родственниках, которых очень любил, он испытывал значительные материальные трудности и был вынужден продать свою личную библиотеку, которую собирал всю жизнь» [131] .
131
В. Добров. Тайный преемник Сталина. М., 2010. С. 83–84.
В то же время, карьера другого несостоявшегося преемника Сталина развивалась совсем по другому сценарию. Мягкий по натуре не имевший твердой опоры на кремлевских вершинах власти, Леонид Ильич на первых порах оказался в довольно рискованном положении. Капризный и сумасбродный Хрущев слишком многое поставил политически на целину. Он требовал успехов любой ценой и немедленно. Работать в такой обстановке было тяжело, тем более, что 1955 год выдался на редкость засушливым и целина практически ничего не могла дать стране, она как бы сопротивлялась, сжигала хлеба и людей своим степным жаром засыпала тучами земли, поднятой в непрерывных бурях.
Вдова Л.И. Брежнева вспоминала: «Леонид Ильич назвал 1955-й — годом отчаяния». Солнце выжигало посевы, площадь которых увеличилась вдвое. Ветры срывали крыши домов, рвали линии энергопередачи, засыпали дороги и пашни поднятой в небо землей. Осенью Леня поехал в Москву на совещание, сказав: «Еду с чувством вины, хотя ни в чем не виноват». На совещании уверял— целина еще себя покажет. А Хрущев сердито упрекал: «Из ваших обещаний пирогов не напечешь!» Вернулся с опущенной головой» [132] .
132
Цит. по: С. Семанов. Брежнев. Правитель «Золотого века». М., 2004. С. 74.