Сталин слезам не верит
Шрифт:
Принять такое решение мог или кретин, или сознательный враг. Сталин о нём не знал, Берия этот факт не успел выявить. Но ведь ни у Сталина, ни у Берии не могли дойти руки до всего. Распределение запасов вооружения была прерогативой наркомата обороны, его Главных управлений и Генерального штаба Красной Армии.
Не так ли?
Ещё пример… Начальник штаба КОВО генерал-лейте-нант М.А. Пуркаев докладывает 2 января 1941 года из Киева в Генеральный штаб:
«Моб[илизационный]запас огнеприпасов в КОВО крайне незначительный. Он не обеспечивает войска округа даже на период первой операции. <…> Г[лавное] Артиллерийское] Управление] не выполняет
Генералы-«писаря» из Генштаба в лучших канцелярских традициях переправляют доклад Пуркаева в ГАУ, и оттуда — в лучших, опять-таки, канцелярских традициях — в феврале 1941 года приходит отписка:
«…Размер подачи боеприпасов округу по плану 2 полугодия [19]40 года, основанному на директиве ГШ, рассчитан был только на частичное удовлетворение потребности округа в [19]40 году.
План подачи выполнен на 34 %» и т. д. с успокаивающим извещением, что, мол, в течение 1941 года всё отгрузим.
Отгрузили!
А вот ещё один убийственный, но абсолютно точный факт! На 22 (двадцать второе!) июня 1941 года 6-й мехкор-пус в ЗалОВО имел только четверть заправки горючего, да и не он ведь, надо полагать, один! Тем не менее весь имевшийся наличный запас горючего в ЗапОВО (командующий генерал Павлов) составлял на 22 (двадцать второе!) июня 1941 года 300 (триста!) тонн. Остальное горючее для ЗапОВО по плану Генерального штаба находилось в… Майкопе!
А вот что докладывали Сталину маршалы Тимошенко и Кулик 19 (девятнадцатого!) июня 1941 года. При инспекторской проверке стрелкового оружия в 175-м и 8-м стрелковых полках 1 — й мотострелковой дивизии Московского (под носом у наркома, начальника Генштаба и начальника ГАУ) военного округа 17 и 18 июня 1941 года из общего числа 196 осмотренных магазинов к пистолетам-пулемётам ППД, было обнаружено 60 магазинов с поломанными и заржавленными пружинами. То есть 30 % оружия было не боеспособно! За два дня до войны! И это ведь была выборочная проверка!
Что, держать оружие в исправности и еженедельно проверять его, чистить и смазывать Сталин и Берия должны были?
С первого дня войны многие воевали как герои. Но предатели и разгильдяи то и дело сводили на нет их героические усилия. Тем не менее фундамент победы 1945 года начал закладываться уже с первого же дня войны.
22 июня 1941 года — первый день Великой Отечественной войны 1941–1945 годов.
По тем или, иным причинам, но записей 8 дневнике Л.П. Берии за военную половину 1941 года имеется не очень много. Впрочем, в любом случае их много быть и не могло — очень уж большой была загрузка Берии сразу по нескольким направлениям. Однако полностью от ведения дневника он не отказался. Похоже, у него уже выработалась привычка хотя бы время от времени обращаться к этому «молчаливому собеседнику». Но постоянно вести дневник Берия не мог. Поэтому я постараюсь как-то восполнить этот пробел своими справками и комментариями.
Читатель уже знаком с термином «лакуна». Напомню, что лакуна — это пропущенное, недостающее место в тексте. Увы, что касается первых дней войны, то, с одной стороны, в описании их лакун хватает. С другой стороны, природа не терпит пустоты, и эти лакуны за десятилетия оказались всё же заполненными.
Однако, очень часто — ложью.
Самый
«В субботу, 21 июня 1941 года, вечером, мы, члены Политбюро, были у Сталина в квартире. Обменивались мнениями… Сталин по-прежнему думал, что Гитлер не начнет войны…
…Мы разошлись около трех часов ночи 22 июня 1941 года, а уже через час меня разбудили: война!
Сразу члены Политбюро собрались у Сталина…»
И всё это — ложь от начала до конца!
21 июня 1941 года в 18.27 Сталин, находясь в своём рабочем кабинете в Кремле, пригласил к себе Молотова и затем проводил совещание до 23.00. В его кабинете в тот вечер были Молотов, Ворошилов, Вознесенский, Маленков, Кузнецов (ВМФ), Тимошенко, Жуков, Будённый, Мехлис. В 22.20 от Сталина ушли все, кроме Молотова и Ворошилова. В 22.40 к ним присоединился Берия и в 23.00 Молотов, Ворошилов и Берия от Сталина ушли, и тот отправился немного отдохнуть перед новым тяжёлым днём.
Микояна 21 июня 1941 года у Сталина вообще не было.
Что же до «фотографии» первого рабочего военного дня Сталина, 22 июня 1941 года, то она такова:
Молотов 5.45–12.05
Берия 5.45-9.20
Тимошенко 5.45- 8.30
Мехлис 5.45- 8.30
Жуков 5.45- 8.30
Маленков 7.30- 9.20
Микоян 7.55- 9.30
Каганович 8.00- 9.35
Ворошилов 8.00–10.15
Кузнецов (ЦК) 8.15- 8.30
Димитров 8.40–10.40
Мануильский 8.40–10.40
Кузнецов 9.40–10.20
Микоян 9.50–10.30
Молотов 12.55–16.45
Ворошилов 11.40–12.05
Берия 11.30–12.00
Маленков 11.30–12.00
Ворошилов 12.30–16.45
Микоян 12.30–14.30
Вышинский 13.05–15.25
Шапошников 13.15–16.00
Тимошенко 14.00–16.00
Жуков 14.00–16.00
Ватутин 14.00–16.00
Кузнецов (ВМФ) 15.20–15.45
Кулик 15.30–16.00
Берия 16.25–16.45
Заметим, что и в последний день мира, и в первый день войны последним, кто вышел из сталинского кабинета, был Берия. Вновь он появился в нём 23 июня — ровно через сутки минута в минуту, и опять — на двадцать минут.
Второй военный рабочий день Сталина начался в 3.20. В этот день, 23 июня 1941 года, была образована Ставка Главного командования Вооруженных сил Союза ССР, и с того же 23 июня Берия вошёл в число постоянных советников Ставки.
Всего их было двенадцать: маршал Кулик, генералы Мерецков и Ватутин, начальник ВВС Жигарев, начальник ПВО Воронов, Микоян, Каганович, Вознесенский, Жданов, Маленков, Мехлис и Берия.
Но вот как описывает это Микоян:
«…На второй день войны… решили образовать Ставку Главного командования… При Ставке создали институт постоянных советников. Ими стали: Ватутин, Вознесенский, Воронов, Жданов, Жигарев, Мехлис, Микоян, Шапошников…»
Как видим, Микоян не упомянул в числе советников Ставки политически некорректных для хрущёвцев Маленкова, Кагановича и Берию, а также — маршала Кулика.
Микоян уверяет, что первые дни войны «Сталин в подавленном состоянии находился на ближней даче в Волынском (в районе Кунцево)»… Однако в действительности Сталин, делая лишь перерыв на сон, помногу часов работал в Кремле с 22 по 28 июня 1941 года.
Лишь в ночь с 28 на 29 июня, узнав о сдаче Минска — на седьмой день войны! — Сталин испытал душевный кризис и действительно уехал на дачу.