Сталин: тайны власти
Шрифт:
На ОБ сошлись на том, что требуемую статью подготовит П.Н. Поспелов, а в основу ее положит доклад Софронова, записку Шепилова и Кузнецова (это подтверждается простым сопоставлением трех указанных текстов). Поспелов действовал стремительно, уже 27 января смог сделать важную для себя фактически оправдательную запись: «С тов. Маленковым. 3 ч. 55 м. Поправки к статье "Об одной антипатриотической группе театральных критиков". Для разнообразия дать три формулировки: в первом случае, — где упоминается слово "космополитизм" — уракосмополитизм; во втором — оголтелыйкосмополитизм, в третьем — безродный( выделено мною — Ю.Ж.) космополитизм. После внесения этой поправки можно печатать в завтрашнем
Статья действительно появилась 28 января и послужила основанием, точнее, инспирировала тут же начавшуюся шумную, разнузданную кампанию, более всего напоминавшую то, что происходило в 1937— 1938 гг. Позволила проявиться самым низким инстинктам, предоставив возможность начать новую охоту на ведьм, заняться поиском очередного врага — космополитов, облегчавшуюся тем, что достаточно было просто выбрать из своего окружения противников с «нерусскими» фамилиями. Кампания быстро охватила все творческие союзы и организации, научные учреждения, приняв откровенно антисемитский характер.
В самом легком положении оказались участники обязательных в те недели собраний — в ВТО, Малом театре, МХАТе. Выступавшим на них артистам Яблочкиной, Озерову, Цареву, Анненкову, режиссерам Кедрову и Зубову, театроведу Морозову требовалось лишь выразить полное одобрение содержания статьи «Правды», единодушно поддержать осуждение тех людей, которые были причислены к «антипатриотической группе». А сделать это можно было с чистой совестью, ибо эти самые критики доставили немало неприятностей московским театрам, публикуя отрицательные рецензии на большинство новых постановок.
Иначе складывалась ситуация в ССП. Там на двух собраниях партийной организации активно продолжилось именно то, что и послужило истинной причиной конфликта, — неприкрытая борьба за различные, но обязательно высокие, номенклатурные посты. Софронов, еще на пленуме избранный секретарем правления Союза, теперь отмалчивался, зато неистовствовал Суров. Он использовал письмо на его имя Варшавского, одного из театральных критиков, в котором тот «подтвердил» существование некоего «заговора» своих коллег, даже якобы начавших «конспиративно» встречаться в… ресторане «Арагви». Молодой драматург не только во всеуслышание заявил, что уже передал министру госбезопасности Абакумову полученную информацию, наигромогласно обвинил в причастности к «группе» Симонова — секретаря правления, главного редактора журнала «Новый мир», и Горбатова — секретаря партийной организации ССП. Явно для всех он стремился «свалить» кого-либо из двоих лишь для того, чтобы самому занять освободившийся пост.
Не менее бурно прошло собрание и в Академии художеств СССР. Ее президент Герасимов, действительные члены Иогансон, Касиян, Ряжский и другие потребовали «до конца разоблачить» собственных, в прямом смысле слова, критиков, не один год досаждавших им, — искусствоведов Эфроса, Лунина, Бескина, Маца, Бассахеса. Мимоходом помянули в этой связи и Эренбурга, припомнив ему восхваление работ Пикассо и неприятие творчества Репина, и сочли, что такая позиция, бесспорно, свидетельствует об «антипатриотизме» известнейшего советского публициста. Поддержали, конечно, статью «Правды» и на собрании в ССК. Однако выступления композиторов Захарова, Штогаренко, дирижера Небольсина, хореографа Мессерера, музыковедов Шавердяна и Келдыша оказались на редкость вялыми. Видимо, накопившиеся за год страсти уже были без остатка излиты ими по адресу «формалистов», то есть все тех же «космополитов»[13].
Шумная идеологическая кампания, поначалу стремительно разраставшаяся, в начале апреля стала сходить на нет, превращаться в фарс — переименование папирос «Норд» в «Север», «французских» булок в «городские» да всеобщее стремление во что бы то ни стало во всем без исключения утвердить отечественный приоритет. Одновременно, но уже для подавляющего большинства населения, которое совсем не интересовалось страстями, бушевавшими в среде «интеллигентов»,
В июле 1948 г. министр кинематографии И.Г. Большаков вынужден был признать весьма неприятные для себя факты: из-за неуклонно снижавшегося выпуска советских фильмов только за семь месяцев кинофикация не додала государству 179,4 млн. рублей, а кинопрокат — 21,8 млн.[15] Большаков полагал, что положение можно исправить, проведя очередное казенное мероприятие — всесоюзное совещание, оно, мол, и позволит резко увеличить производительность отечественных киностудий. Предлагая такой чисто бюрократический вариант решения, министр не учитывал самого главного: даже в случае успеха, плодотворности совещания число новых фильмов, которые привлекут зрителей, возрастет не раньше, чем через год-два. Деньги же Минфину — для финансирования среди прочего и зарплаты — требовались незамедлительно для реального обеспечения доходной части бюджета следующего года.
Узкое руководство, сочтя мнение Большакова необоснованным, постановило от имени ПБ 31 августа 1948 г. выпустить на «открытые» экраны страны 24 немецких, действительно трофейных фильма, а на «закрытые», то есть клубов, — 26 американских, французских, итальянских[16]. С тех пор иностранные кинокартины уже не сходили с советских экранов, а кампания борьбы с космополитизмом столь же внезапно, как и началась, прекратилась в начале апреля 1949 г. Нужда в ней полностью отпала, все, что требовалось сделать «под шумок», свершилось — действительно важные, значимые события, информация о которых была крайне выборочной и предельно скупой, прошли незамеченными, не породили, как это должно было произойти, брожения в умах.
В роковой для театральных критиков день А.А. Кузнецов, член узкого руководства — «девятки», внезапно лишился не только всех своих прав по надзору за работой отделов ЦК, административного и машиностроения, но и вообще оказался выведенным из Секретариата. Правда, первое решение ПБ по его вопросу от 28 января 1949 г. было весьма мягким. В нем говорилось о создании «в целях улучшения связи между ЦК ВКП(б) и парторганизациями отдаленных областей, краев и республик» Закавказского, Среднеазиатского и Дальневосточного бюро ЦК и об утверждении «секретарем Дальневосточного бюро ЦК ВКП(б) т. Кузнецова А.А., освободив его от обязанностей секретаря ЦК ВКП(б)»[17]. Нет сомнений в том, что вышел проект этого решения из Отдела партийных, профсоюзных и комсомольских органов не просто с ведома, но по прямому указанию его куратора Маленкова.
Даже две недели спустя, казалось, ничто не предвещало полного и окончательного краха политической карьеры Кузнецова. 10 февраля ПБ утвердило положение о новых региональных органах ЦК, их состав — Кузнецов продолжал фигурировать как секретарь Дальневосточного бюро — и штаты приданных им сотрудников[18]. Но всего через пять дней, 15 февраля, появилось еще одно постановление ПБ — «Об антипартийных действиях члена ЦК ВКП(б) т. Кузнецова А.А., кандидатов в члены ЦК ВКП(б) тт. Родионова М.И. и Попкова П.С»: