Сталин в воспоминаниях современников и документах эпохи
Шрифт:
— И все-таки в чем причина вашей щедрости? — продолжал допытываться Сталин
— Курочкин готовится освобождать Старую Руссу. А это мой родной город, — признался я.
— Ну, коль родной, то надо отпустить, — усмехнулся он.
Старую Руссу Сталин тоже знал по 1919 году. В ту пору там находился штаб Западного фронта, а Сталин был членом РВС фронта.
В феврале 1944 года я был в Ставке по текущим делам и был удивлен, когда Сталин мне сказал, что Старая Русса в наших руках (я этого еще не знал), но название «Старорусская» не будет присвоено ни одной из стрелковых дивизий, так как немцы, опасаясь окружения, оставили
— Но, — говорю я ему, — в старой армии в России был 113-й пехотный Старорусский полк.
— Ну это было в старой армии, — развел руками Сталин и шутливо расшаркался и поклонился. — А у нас, как видите, оснований давать такое название нет.
Все же это название наши части получили. Когда немцы покинули Старую Руссу, в ней не оказалось жителей. Город был весь разрушен. Жители, не успевшие эвакуироваться летом 1941 года, частью ушли в деревни, частью в партизаны, а многие погибли от рук фашистов.
Верховный очень внимательно относился к предложениям командующих фронтами, но бывал довольно скептически настроен, когда они иной раз предлагали не совсем понятные «прожекты». Помню, мы в Ставке были удивлены, когда Мерецков предложил Сталину ввести в стрелковых войсках подразделения гренадер, вооружив их противотанковыми гранатами и противотанковыми ружьями. Сталин ответил, что у нас есть гвардейские части, ударные армии, в которых у бойцов есть то же самое вооружение, поэтому вряд ли целесообразно вводить такое название. Неожиданно, почти в полный голос, немного картавивший Мерецков гаркнул:
— Здорово, гренадеры! — И уже тише спросил: — Не правда ли, звучит красиво!
Сталин вздрогнул и недоуменно посмотрел на него:
— Ну, если только из-за этого вводить новое название, то это будет вряд ли уместно.
Так и остались мы без гренадер.
Летом 1944 года кто-то из фронтовиков предложил Ставке сформировать несколько кавалерийских корпусов для преследования отходящего противника. Сталин усомнился в этом и заявил, что преследовать врага лучше танками. Но докладчик настаивал, приводя в качестве довода то обстоятельство, что сейчас лето и сена для лошадей достаточно. Сталин посмотрел мимо него и ядовито сказал:
— Сено… И только из-за этого вы и предлагаете сформировать кавалерийские корпуса? Несерьезно все это и неприемлемо.
При всей значимости работы в ГАУ я все-таки считал себя строевым командиром, место которого, конечно же, в войсках. Мне было в высшей степени обидно, что за боевыми действиями приходится наблюдать со стороны, из Москвы, а не быть их непосредственным участником.
Когда поставки вооружения и боеприпасов приняли устойчивый характер, я во время одного из докладов в Ставке попросил отпустить меня на фронт. Неожиданно последовала бурная реакция. Сталин нахмурился и коротко бросил:
— Работайте, где работаете!
Распрощался сухо, а в приемной Поскребышева меня остановили члены ГКО, упрекая за неуважение к Сталину, который, руководя фронтами, опирается на глав центрального аппарата Наркомата обороны, а один из них смеет просить отпустить его на фронт, как будто Сталин занят чем-то другим, а не руководит фронтами, и что здесь не легче, чем там.
Тем не менее во время докладов в Ставке я все чаще стал повторять, что для
Самой памятной была поездка с представителем Ставки Г. К. Жуковым на 1-й и 2-й Белорусские фронты. Было это в 1944 году, когда готовилась Белорусская операция. Жуков сам обратился к Сталину с просьбой отпустить меня с ним в качестве помощника по артиллерии. Так я оказался на фронте. Жуков провел рекогносцировки расположения противника, побывав на наблюдательных пунктах всех стрелковых дивизий ударной группировки. С ним выезжали Рокоссовский, Булганин, Казаков и я.
Вместе с Жуковым побывал я и на 2-м Белорусском фронте, где мы также проверяли ход подготовки к наступлению. Фронту требовалась помощь мощными артсредствами. Из резерва Ставки был выделен дивизион 305-мм гаубиц, который хорошо использовали уже в самом начале операции, хотя и потребовалось много хлопот по скрытному развертыванию артсистем. Тут же, на 2-м Белорусском фронте, были согласованы совместные боевые действия артиллерии с военно-воздушными силами.
24 июня 1944 года, еще в предрассветных сумерках, началась мощная артиллерийская подготовка. В первый день полный успех обозначился на левом крыле ударной группировки 1-го Белорусского фронта. Резко запечатлелись в памяти действия нашей бомбардировочной авиации. На третий день, особенно во вторую половину его, при безоблачной погоде по 40–45 наших бомбардировщиков волнами выходили к дамбе, ведущей к переправе через Березину, к которой бросились отступавшие немецкие войска, и наносили мощные бомбовые удары. По этой дамбе потом не только проехать, но и пройти в освобожденный Бобруйск было невозможно.
Со взятием Бобруйска мне следовало переехать на левое крыло фронта, под Ковель, и там принять участие в подготовке следующей фронтовой операции. Жуков поздно вечером 30 июня выслушал меня и пожелал счастливого пути. Но через час, когда я уже собирался, срочно вызвал к телефону и передал приказ Верховного, чтобы я немедленно выезжал в Москву. Там мне было сказано: хватит воевать, надо работать в ГАУ
Думаю, что то, что было сделано мною во время кратковременных поездок на фронт, было более чем высоко оценено — меня наградили двумя орденами Суворова первой степени и орденом Кутузова первой степени. Те, кто знает порядок награждения в случаях, подобных моему, когда решение принималось Ставкой, помнят, что Сталин напрасно ордена не раздавал.
Угрозу Берии «выпустить нам кишки» я вспомнил уже после войны. Жаловался на меня Сталину и Мехлис за то, что я не слишком почтительно обходился с ним. После одной такой жалобы Сталин как-то сказал мне:
— Вас надо судить за неподчинение начальству.
Это или что другое сыграло свою роль, но в последние годы жизни Сталина я очутился в тюремной одиночке. Лишь смерть Сталина распахнула передо мной ворота тюрьмы [139] .
139
«Молодая гвардия», 1993, № 5–6.