Сталин в воспоминаниях современников и документах эпохи
Шрифт:
Посланник поворачивается ко мне и с ехидной улыбочкой замечает: «Как я вижу, господин Народный комиссар, музыка у вас превосходна, но ни дисциплиной, ни выучкой своих войск вы похвалиться не можете». На что, не менее любезно, я ему отвечаю: «Господин посланник, могу вас уверить и успокоить. Когда придет время нашим войскам маршировать по улицам Берлина, и выучка, и дисциплина будут у них на должной высоте».
Впервые в зале вспыхивают аплодисменты.
— От наших с вами усилий, товарищи, зависит, чтобы это время наступило возможно быстрее.
Оратор заканчивает первую часть своей речи…
Длительная пауза.
— Не менее важно, товарищи, осветить положение дел в рядах самой нашей партии, — слышится
— Как я сказал, необходимо разобраться в положении дел в рядах нашей партии. К сожалению, оказалось, что там находится еще много таких слюнявых интеллигентов, которые, как видно, не имеют никакого представления, что такое революция. По наивности, по незнанию или по слабости характера они возражают против объявленного партией террора. Революцию, товарищи, революцию социальную такого размаха, как наша, в белых перчатках делать нельзя! Прежде всего это нам доказывает пример Великой Французской революции, которую мы ни на минуту не должны забывать.
Каждому из вас должно быть ясно, что старые правящие классы свое искусство, свое знание, свое мастерство управлять получили в наследство от своих дедов и прадедов. А это часто заменяло им и собственный ум, и способности.
Что можем противопоставить этому мы? Чем компенсировать свою неопытность? Запомните, товарищи, — только террором! Террором последовательным и беспощадным! Уступчивость, мягкотелость история никогда нам не простит. Если до настоящего времени нами уничтожены сотни и тысячи, то теперь пришло время создать организацию, аппарат, который, если понадобится, сможет уничтожать десятками тысяч. У нас нет времени, нет возможности выискивать действительных, активных наших врагов. Мы вынуждены стать на путь уничтожения, уничтожения физического всех классов, всех групп населения, из которых могут выйти возможные враги нашей власти.
Предупредить, подорвать возможность противодействия — в этом и заключается задача террора.
Тишина, такая тишина в зале, что мне кажется, что тут нет никого, кроме нас двоих — его, отверзающего передо мной бездну, и меня, стоящего у самого ее края.
— Есть только одно возражение, заслуживающее внимания и требующее пояснения, — продолжает спокойным, академическим тоном оратор. — Это то, что, уничтожая массово, и прежде всего интеллигенцию, мы уничтожаем и необходимых нам специалистов, ученых, инженеров, докторов. К счастью, товарищи, за границей таких специалистов избыток. Найти их легко. Если будем им хорошо платить, они охотно приедут работать к нам. Контролировать их нам будет, конечно, значительно легче чем наших. Здесь они не будут связаны со своим классом и с его судьбой. Будучи изолированными политически, они поневоле будут нейтральны.
Патриотизм, любовь к родине, к своему народу, к окружающим, далеким и близким, к живущим именно в этот момент, к жаждущим счастья малого, незаметного, самопожертвование, героизм — какую ценность представляют из себя все эти слова-пустышки перед подобной программой, которая уже осуществляется и бескомпромиссно проводится в жизнь!
Но кто из близких, из окружающих сможет поверить, что все услышанное не выдумка, не плод моей собственной фантазии?
Смотрю на стенографистов. Быть может, вот они, что так старательно записывали его речь, контролируя друг друга, окажутся когда-нибудь свидетелями перед историей. Должны же, хотя бы случайно, в каком-нибудь архиве, хотя бы только для наших далеких потомков сохраниться, а впоследствии открыться записи речи, произнесенной в Курске 14/15? (или же 16) декабря 1918 года.
Молча выходим под чистое звездное небо, молча идем рядом. Я, который только что услыхал безапелляционный приговор, что подлежу рано или поздно физическому уничтожению, и вот эти другие люди, уже вступившие в партию, обязанные ей абсолютной солидарностью,
Секретные письма Л. Троцкого о религии [22]
21
«Литературная Россия». 29. 11. 91. № 48. С. 18–19.
22
Как известно, Л. Троцкий был председателем трех комиссий, созданных для уничтожения Русской Православной Церкви.
Сов. секретно
30 января 1922 года, № 91
Предсовнаркома тов. Ленину.
Препровождаю при сем очень суммарный доклад замещающего меня по работе по ценностям, тов. Базилевича, относительно фактического хода сосредоточения ценностей и их примерного количества. К этому докладу необходимо прибавить нижеследующее:
1) Цифры ни в коем случае не претендуют на точность, а тем более предположения (например, относительно богатства Киево-Печерской лавры: тов. Раковский категорически утверждает, что там после всех эвакуации и реэвакуаций ничего не осталось).
2) Доклад говорит о производимом ныне изъятии золота и серебра из местных и центральных учреждений ЧК, финотделов, музеев, дворцов, особняков и упраздненных, т. е. превращенных в простые хранилища, монастырей. Другими словами, доклад не затрагивает действующих церквей и вообще всех действующих религиозных учреждений и заведений. Изъятие ценностей из этих учреждений является особой задачей, которая ныне подготовляется политически с разных сторон. Сколько может дать эта операция, никто даже предположительно сказать не может.
3) Меня запрашивают из Секретариата Совнаркома, можно ли завтра вопрос поставить в Совнаркоме. Хотя меня завтра и не будет уже в Москве, но я не вижу с своей стороны возражений против постановки этого вопроса. Дополнительные сведения, если понадобится, сможет дать т. Базилевич. Полагаю, однако, что все эти сведения могут быть доложены только в абсолютно закрытом заседании Совнаркома, иначе они немедленно попадут в иностранную печать.
Уполномоченный Совнаркома по учету
и сосредоточению ценностей Троцкий.
Сов. секретно
11 марта 1922 года, № 161
Членам Политбюро.
Тт. Ленину, Молотову, Каменеву и Сталину
Работа по изъятию ценностей из московских церквей чрезвычайно запуталась, ввиду того, что наряду с созданными ранее комиссиями Президиум ВЦИК создал свои комиссии — из представителей Помгола, представителей Губисполкомов и Губфинотделов. Вчера на заседании моей комиссии в составе тт. Троцкого, Базилевича, Галкина, Лебедева, Уншлихта, Самойловой-Землячки, Красикова, Краснощекова и Сапронова мы пришли единогласно к выводу о необходимости образования в Москве секретной ударной комиссии в составе: председатель — т. Сапронов, члены: т. Уншлихт (заместитель — т. Медведь), Самойлова-Землячка и Галкин. Эта комиссия должна в секретном порядке подготовить одновременно политическую, организационную и техническую сторону дела. Фактическое изъятие должно начаться еще в марте месяце и затем закончиться в кратчайший срок. Нужно только, чтобы и Президиум ВЦИК, и Президиум Московского Совета, и ЦК Помгол признали эту комиссию как единственную в этом деле и всячески ей помогали. Повторяю, комиссия эта совершенно секретная. Формально изъятие в Москве будет идти непосредственно от ЦК Помгола, где т. Сапронов будет иметь свои приемные часы.