Сталин в жизни

Гусляров Евгений Николаевич

Присутствующий при этом разговоре Булганин, ни одним словом не возразил против такой точки зрения Сталина, может быть, и болезненной. Он тут же заявил, что он поручил маршалу A. M. Василевскому назначить комиссию и проверить путем вскрытия трупа Глаголева, что с ним произошло. А после, отведя меня в сторону, сказал, что не нужно спорить по этим вопросам со Сталиным.

А. Хрулев.

Цит. по: Куманев Г. С. 367

Так называемое «дело врачей», в котором группа медиков обвинялась в заговоре с целью убийства руководящих коммунистов, было, судя по всему, придумано Сталиным для того, чтобы устроить новую чистку. Многие наблюдатели полагали, что люди, окружавшие Сталина, из страха погибнуть в новой массовой чистке, сами прикончили старика. Мне это всегда казалось сомнительным. В одной из бесед Хрущев изложил мне свою версию смерти Сталина.

Позже по моей просьбе он разрешил мне опубликовать ее. Как рассказывал Хрущев, в последние годы жизни Сталин стал еще более недоверчивым, деспотичным и жестоким, чем во время войны, когда я с ним познакомился: «Он не доверял никому, и никто из нас не доверял ему. Он даже не поручал нам работы, с которой не мог справиться сам. Нам было очень трудно с ним. Однажды вечером в субботу он пригласил нас на ужин на загородную дачу, — продолжал Хрущев. — Сталин был в хорошем настроении. Это был веселый вечер, и все мы были довольны. Затем мы поехали домой. По воскресеньям Сталин имел обыкновение звонить каждому из нас, чтобы поговорить о работе, но в это воскресенье он не позвонил, что показалось нам странным. В понедельник он не вернулся в город, а вечером в понедельник нам позвонил начальник его охраны и сказал, что Сталин болен. Мы все — Берия, Маленков, Булганин и я — поспешили к нему за город. Он был уже без сознания. В результате кровоизлияния были парализованы рука, нога и язык. Мы три дня оставались возле него, но он не приходил в сознание. Потом он на какое-то время пришел в себя, и мы пошли в его комнату. Сестра поила его чаем с ложечки. Он пожал нам руки, слабо улыбнулся и показал здоровой рукой на картинку над кроватью, где маленькая девочка с ложечки поила барашка. Этим жестом он показал нам, что так же беспомощен, как этот барашек. Чуть позже он умер. Я плакал. Мы, в конце концов, все были его учениками и обязаны ему всем».

Я спросил, назначил ли Сталин перед смертью преемника. Хрущев ответил почти с горечью: «Он не назначил никого. Он думал, что будет жить вечно».

Гарриман А. Мир с Россией. М.: Политиздат, 1957. С. 438–439

Необходимо отметить, что до своей болезни — последние, по-видимому, три года — Сталин не обращался к врачам за медицинской помощью, во всяком случае так сказал нам начальник Лечсанупра Кремля. Несколько лет назад, живя на своей даче под Мацестой, Сталин заболел гриппом — у него был Н. А. Кипшидзе (из Тбилиси) и М. М. Шихов, работающий в Бальнеологическом институте в Сочи. Рассказывали, что он был суров и недоверчив. В Москве он, по-видимому, избегал медицины. На его большой даче в Кунцеве не было даже аптечки с первыми необходимыми средствами: не было, между прочим, даже нитроглицерина, и если бы у него случился припадок грудной жабы, он мог бы умереть от спазма, который устраняется двумя каплями лекарства. Хоть бы сестру завели под видом горничной или врача под видом одного из полковников — все-таки человеку 72 года!

Мясников А. Кончина // Лит. газ. 1989. 1 марта

У Сталина была аптечка в одном из шкафов его кабинета. Шкаф закрывался. Хозяин не часто пользовался им — был против любых лекарств. Но врачи подобрали ему препарат, который позволял устранить последствия перенесенного инсульта. Дикумарин назывался, или крысиный яд. В определенной дозе он препятствовал свертыванию крови.

Грибанов С. С. 301–302

С каких пор у него гипертония — тоже никто не знал (и он ее никогда не лечил). Светлана, его дочь, интеллигентная и симпатичная молодая жена Ю. А. Жданова, сына Жданова (доцента-химика, заведовавшего отделом науки ЦК), рассказывала, что на ее просьбы показаться врачам «папа отвечал категорическим отказом». Тут же я вспомнил слова, сказанные Сталиным Г. Ф. Лангу, когда тот жил у больного Горького: «Врачи не умеют лечить. Вот у нас в Грузии много крепких столетних стариков, они лечатся сухим вином и надевают теплую бурку».

Мясников А. // Лит. газ. 1989. 1 марта

Начиная с того памятного вечера в конце декабря, когда Сталину исполнилось 73 года, стал развиваться процесс еще большего отчуждения между вождем и его соратниками. Сталин сохранил привычку к уединению и увеличил штат личной охраны. Он никого не хотел видеть, и если принимал кого-то, то лишь поодиночке и обязательно в присутствии своего личного секретаря Поскребышева.

Каган С. С. 130

Последний разговор с моим отцом произошел у меня в январе или феврале 1953 года. Он внезапно позвонил мне тогда и спросил, как обычно, без всяких обиняков: «Это ты передала мне письмо от Надирашвили?» Я ничего не передавала. И, кроме того, существовало железное правило, чтобы писем к отцу не носить и не быть

«почтовым ящиком». Однако он желал знать, кто же передал ему данное письмо. «Ты знаешь его?» — «Нет, папа, я не знаю такого». — « Ладно», — и он уже повесил трубку.

Аллилуева С. С. 211

Я подошел вплотную к последним дням жизни Сталина. Наверное, начну рассказ с того последнего дня, когда мы были у еще живого Сталина. Мы потом разъехались и больше с ним здоровым не встретились. А приехали, когда были вызваны известием, что он заболел, и провели с ним последние часы его болезни. Мы у него проводили время в последний субботний вечер, и он был в хорошем настроении, казался нам здоровым, и внешне ничто не вызывало какой-либо тревоги относительно такого конца, который наступил уже к утру. А сейчас скажу сразу, что как-то в последние недели жизни Сталина мы с Берией проходили мимо двери его столовой, и он показал мне на стол, заваленный горою нераспечатанных красных пакетов. Видно было, что к ним давно никто не притрагивался «Вот тут, наверное, и твои лежат», — сказал Берия. Уже после смерти Сталина я поинтересовался, как поступали с такими бумагами. Начальник охраны Власик ответил: «У нас был специальный человек, который потом вскрывал их, а то так оставлять неудобно, а мы отсылали содержимое обратно тем, кто присылал».

Хрущев Н. Т. 2. С. 127

И вот я у него последний раз, — но я ведь не знала, что это — последний раз. Обычное застолье, обычные лица, привычные разговоры, остроты, шутки многолетней давности. Странно — отец не курит. Странно — у него красный цвет лица, хотя он обычно всегда был бледен (очевидно, было уже сильно повышенное давление). Но он, как всегда, пьет маленькими глотками грузинское вино — слабое, легкое, ароматное.

Странно все в комнате — эти дурацкие портреты писателей на стенах, эти «Запорожцы», эти детские фотографии из журналов... А, впрочем, что странного, захотелось человеку, чтобы стены не были голыми, а повесить хоть одну из тысяч дарившихся ему картин, он не считал возможным. Правда, в углу комнаты висит в раме китайская вышивка, — яркий огромный тигр, — но она висит там еще с довоенных времен, это уже привычно.

Аллилуева С. С. 183–184

За железным занавесом евреи всего мира отмечали веселый праздник Пурим. В Нью-Йорке, в центральной синагоге Хабада, шел праздничный фарбренген. Ребе говорил слова Торы. Неожиданно, без всякой связи с предыдущим, Ребе стал рассказывать историю об одном еврее, который, как-то приехав в Петербург по делам, очутился в толпе в тот момент, когда по улице проезжал царь Павел I. Народ, приветствуя царя, громко кричал «ура! ура!». Герой рассказа был простым человеком из местечка, плохо понимал русский язык и не знал, что такое «ура». Он подумал, что кричат «гу ра», означающее «он — плохой», и, дабы не выделяться из толпы, стал вместе со всеми громко кричать «гу ра! гу pa!». A через несколько дней царь Павел умер. На него было совершено покушение. «Поэтому, — предложил Ребе, — давайте и мы сегодня, как тот еврей, вместе прокричим: «гу ра!». Присутствовавшие были в полном недоумении. Какая странная история. Почему Ребе рассказал ее сейчас? Никто ничего не понимал, но Ребе просит — и тысячи хасидов и гостей, собравшихся на фарбренген, громко скандировали «гу ра! гу ра!..».

Сталин умер через 3 дня после Пурима. Удар случился с ним в Пурим...

Лехаим (издание Московской религиозной еврейской общины «Марьина роща»).

Цит. по: Грибанов С. С. 27

Делегация французских коммунистов, посетившая Москву, говорила совершенно открыто, что у Сталина был легкий удар во время приступа ярости, когда он грозил выселить всех иудеев в Биробиджан.

Дичев Т. С. 70

Профессор А. Авторханов утверждает, что против вождя возник заговор после так называемого еврейского вопроса, связанного с делом врачей. В заговоре приняла участие четверка в лице Берия, Булганина, Маленкова и Хрущева. Поздним вечером они собрались в кремлевском кабинете вождя, и Каганович потребовал особой комиссии по объективному расследованию дела врачей... Сталин возмутился; грубо осадив Лазаря ругательными словами, он попытался нажать кнопку вызова личной охраны.

Возмутился и Каганович. Изорвал в клочки удостоверение члена Президиума ЦК КПСС и швырнул клочки в лицо Сталину.

Красиков С. С. 147–148

Члены Президиума окружили письменный стол Сталина кольцом. Тот сидел, откинувшись на спинку кресла, словно защищаясь от вредоносного дыхания стоявших вокруг. Лазарь без обиняков перешел сразу к делу. Он предложил создать комиссию для расследования дела врачей, арестованных по обвинению в так называемом заговоре.