Сталин. Битва за хлеб
Шрифт:
…В 1933 году что-то подобное случилось на Украине — и «жовто-блакитные» соседи до сих пор кричат о «голодоморе». А это не голодомор — это просто голод. Обыденная реальность «России, которую мы потеряли». Голодовки случались в ней с мрачной регулярностью. Такие бывали нечасто, но ситуация, когда к весне сельское население «опухало», считалась обыкновенной, причем не только в голодные годы.
Государство и общество пытались как-то помочь — хотя и не все в этом участвовали, многие склонялись к англосаксонскому идеалу. Как, например, тот помещик, который в июне 1906 года писал:
«А дела-то дрянь! Черт их возьми, прямо выхода, кроме драки, не видно. Народ озверел. Все эти забастовки и аграрные беспорядки, по-моему, создались на почве зависти к сытому и богатому со стороны
Любопытна эволюция настроений этой категории российской элиты. Когда летом 1917 года они сами оказались в положении «голодного и бедного» (естественно, по их меркам), вы думаете, они не дали волю «подлым страстям», показали пример «образованности и трудолюбия» на земле, выделенной им по «трудовой норме» [28] ?
Ага, сейчас!
В мае 1917 года один из помещичьих союзов выпустил прокламацию. Начиналась она словами: «Будущие пролетарии — русские землевладельцы — соединяйтесь!» А заканчивалась так:
28
Во многих местах, если не было совсем уж нестерпимого взаимного озлобления, помещикам после захвата земли выделяли надел на общих основаниях.
«Народ, отменивший смертную казнь как преступное убийство и вводящий в свои законы другое преступление — грабеж: и захват как основу своего ленивого благосостояния… не должен и не может иметь своего государства. Как социалисты не признавали самодержавия, даже когда оно пользовалось всеобщим признанием, так и мы не можем признать преступной грабительской республики. При таких условиях нам не уйти от гибели, а нашим детям — от голода, потому что мы никогда не подчинимся велениям и законам преступного государства, которое хочет узаконить грабительский захват. Мы не найдем себе места в нашем бесшабашном отечестве, как не находили его социалисты. Но социалисты прибегали к мести и террору, другого средства борьбы у них не было. Очевидно, по этому ужасному пути придется идти также нам и нашим детям… Сотни тысяч обнищавших землевладельцев непременно выделят из своей среды десятую часть, т. е. десятки тысяч самых несчастных и пылких, а эти несчастные в одну темную ночь пойдут с коробкой спичек и с пузырьком керосина к десяткам тысяч грабительских сел и деревень, в которых будут скоро заседать в трогательном единодушии советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, убежавших туда после банкротства фабрик и заводов, и произведут всероссийскую иллюминацию, не щадя ни домов, ни лесов, ни посевов. Тёмным грабителям легче будет делить голую землю. А мы только в этом ужасном, неизбежном мщении обретем единственное утешение своё» [29] .
29
Оба документа цитируются по: Кара-Мурза С.Гражданская война.
И подпись: Союз несчастных землевладельцев.
Надо же: только увидели на горизонте даже ещё не голод, а просто уменьшение количества отбивных в неделю — и уже так возбудились!
Ну как не посочувствовать…
Голод как социальный фактор
Богатые хозяева любили прежде поговаривать, что омач запасливого дехканина раз в несколько лет пашет прямо по золоту. Они намекали этой пословицей на неурожайные годы, когда зажиточный богател, продавая на вес золота припасенное зерно.
Возможно, если бы столыпинская реформа была проведена в 1861 году, какой-то положительный результат мог получиться. Россия не стала бы промышленным государством, но из нее вышла бы крепкая аграрная страна. Однако что толку в частице «бы»? Реформы были такими, какими
Столыпинская реформа изменила «линию ненависти». Раньше та проходила между деревней и поместьем, а теперь переместилась внутрь деревни. По одну ее сторону стояли бедняки, по другую — их разбогатевшие на реформе односельчане, которых впоследствии стали называть кулаками.
Мы ещё по книгам и фильмам о коллективизации помним эти термины: кулак, бедняк, середняк. Помним даже, что бедняки могли иметь лошадь и корову, а середняцким считалось семейство, у которого было больше одной лошади и больше одной коровы [30] . К бедняцким относили хозяйства, имевшие меньше пяти десятин. Это абсолютные показатели — а ведь были еще и относительные. Например, три лошади и двенадцать десятин при составе семьи 4 человека — это сильные середняки, а если в семье, скажем, пятнадцать душ и четыре-пять работников?
30
Любопытно, что в 1918 году середняцким считалось хозяйство, у которого было больше двух лошадей и коров.
По-видимому, абсолютные показатели, принятые ещё в те времена, — это хозяйства, которые считались бедными при любом составе семьи. Сколько же их было?
А вот этот показатель как раз приходится искать днем с огнем! Статистика Российской империи вообще-то не слишком жаловала крестьян, а эту тему она и вовсе не любила. Но всё же некоторые исследования делались.
Лев Литошенко в книге «Социализация земли в России» приводит следующую таблицу, составленную по 25 губерниям на 1917 год.
| По посеву (в десятинах) | |
|---|---|
| Группы | Уд. вес хозяйств, % |
| Без посева | 11,49 |
| До 1,0 | 10,34 |
| 1,1–2,0 | 18,36 |
| 2,1–4,0 | 28,92 |
| 4,1–6,0 | 14,65 |
| 6,1–10,0 | 11,16 |
| 10,1–16,0 | 3,84 |
| 16,1–25,0 | 0,98 |
| 25 и более | 0,26 |
| – | 100,0 |
| По числу лошадей | |
|---|---|
| Группы | Уд. вес хозяйств, % |
| Без лошади | 28,75 |
| С 1 лош. | 47,62 |
| С 2 лош. | 17,57 |
| С 3 лош. | 3,98 |
| С 4 лош. | 1,24 |
| С 5 и более | 0,84 |
| – | 100,0 |
| По числу коров | |
|---|---|
| Группы | Уд. вес хозяйств, % |
| Без коровы | 18,18 |
| С 1 коровой | 56,68 |
| С 2 коровами | 18,94 |
| С З коровами | 4,30 |
| С 4 коровами | 1,23 |
| С 5 и более | 0,67 |
| – | 100,0 |