Сталин. Большая книга о нем
Шрифт:
кофта? Переоденься!»
Ну как же так можно было! Сколько раз она плакала из-за папаши своего.
Что я ей говорила в такие моменты? Ничего, выслушивала. Что я могла сказать. У меня
была к ней страшная жалость изначально.
Мы с ней ведь как познакомились окончательно? Когда во второй раз за мной прислали
машину, я приехала на дачу к Светлане. Нянечка ее меня встретила и привела наверх к
Светлане. Она сидела на диване и что-то шила. Сидим,
знаем, о чем говорить. Первый вопрос я ей задала:
— Что ты шьешь?
Она ответила:
— Платье для куклы.
— А почему черное?
— Потому что это из маминого платья. Я хочу, чтобы моя кукла в мамином платье ходила.
Потом посмотрела на меня:
— Ты разве не знаешь, что у меня мама умерла!
И стала рыдать. А я сказала:
— А у меня папа умер.
И тоже заплакала. И наши слеза нас сцепили.
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
40
Хорошо помню день, когда умер Сталин. Моя сестра плакала. А я — нет. Я жалела
Светлану. Мы с Серго были на похоронах. Подходили к Светлане, она с Васей стояла у гроба.
Серго не дружил с сыном Сталина. С Василием дружить — это водку пить. Он был
потерянный человек, совершенно. Светлана мне говорила: «Ты бы видела Васю, когда его отец
вызывал! Его трясло всего! Ноги не шли. Боялся его невероятно».
Светлана рассказывала, что брат был бедовым уже в детстве.
В семье Сталина был еще один ребенок — приемный сын Артем. Он тоже оставил
воспоминания о родных детях вождя, вместе с которыми рос:
«Со Светланой не было проблем. Она училась очень хорошо. Была прилежной. Василию
же отец порой жестко выговаривал. Конечно, какие-то проступки вызывали более серьезные
нарекания. Однажды сидели на даче за обеденным столом, Василий бросил кусочек хлеба в
окно. Отец вспылил: «Вася! Что ты делаешь?! Ты знаешь, сколько в этом хлебе труда, пота и
даже крови? Хлеб уважать нужно. Не всем хлеба хватает. И мы над этим работаем». Вася
ответил: «Папа, я больше не буду, я нечаянно». На что Сталин ответил: «За нечаянно тоже бьют.
Хлеб — всему голова. Его надо беречь и уважать».
Вот как-то на дне рождения кого-то, уже без Надежды Сергеевны, сидели за столом
родственники Аллилуевы, Вася, Светлана и я. Сталин разливал вино по бокалам, налил
понемножку вина и нам с Василием, Светлане, ее вино разбавил водой из графинчика. Кто-то из
женщин говорит: «Разве можно детям? Это же яд» А Сталин говорит: «Ядом змея убивает, а
врач ядом лечит. Дело в том, кто, где
упиться». И добавил: «Мораль нам, безусловно, нужна. Но моралистов у нас не любят».
Марфа Максимовна хорошо знала Артема Сергеева, рассказывала о нем — сыне
известного большевика Федора Сергеева, известного как товарищ Артем. Тот был ближайшим
другом Сталина. После гибели своего товарища и соратника в 1921 году Сталин усыновил его
сына, и Артем Сергеев вошел в семью вождя.
Но главной темой воспоминаний Марфы Пешковой была, конечно, Светлана Аллилуева.
«Я Сталина не боялась. Я вообще была небоязлива. Я его ненавидела. Из-за Светланы. И
одной фразы, которую он произнес с невероятной злостью, глядя мне прямо в глаза.
Однажды мы сидели обедали, все было спокойно. Он любил подтрунивать надо мной. В
тот день спросил, много ли мальчиков вокруг меня крутится. Я тут же в краску, застенчивой
девочкой была.
Потом Сталин вдруг откладывает ложку и спрашивает: «Как там ваша старрррруха
поживает?» Светлана вполголоса пояснила, что это он о бабушке моей спрашивает. (Речь идет о
Екатерине Пешковой, единственной официальной жене Горького, матери его двоих детей —
рано скончавшейся дочери и сына Максима. Екатерина Пешкова руководила Советским
Красным Крестом и была, фактически, первой правозащитницей в СССР. — И.О. ) Меня как
будто по голове стукнули. Бабушка для меня была святым человеком.
Я не так давно была в Риме и оказалась с приятельницей в церкви. Священник меня
пригласил к нему в кабинет. Я поднялась. Он усадил меня и показал карточку: «Это сделала
ваша бабушка. Она добилась разрешения на эту карточку».
Оказалось, что на Соловки попал его отец, там был страшный голод. Пароход не мог
подвезти продукты в плохую погоду, на острове часто просто не оставалось пищи. Конечно,
охрана припасы для себя делала, а вот заключенных не кормили. И бабушка выхлопотала его
матери карточку, согласно которой женщина могла посылать раз в месяц посылку с продуктами.
Так они выжили. И когда я уже выходила из церкви, этот настоятель мне сказал: «Бабушка ваша
была святым человеком».
Очень многих она спасала. За границу как-то отправляла. Она очень была там популярна,
еще до революции жила несколько лет в Париже, членом партии эсэров была. Сталин ничего не
мог с ней сделать. Ее хорошо знали в мире и потому здесь тронуть побоялись.