Сталин. Кто предал вождя накануне войны?
Шрифт:
Я рассказал полковнику Сандалову о беседе с членом Военного совета.
— Думаешь, один ты печёшься о семьях командного состава? Некоторые даже в округ писали, но кроме неприятностей ничего не имеют.
21 июня часов в 10 я вылетел в 74-й штурмовой полк майора Васильева, который вместе с 33-м истребительным полком базировался на аэродроме в Пружанах, проверить, как устроился полк в лагерях. В 16 часов перелетел на аэродром в 123-й истребительный полк майора
На аэродроме меня уже ждал начальник штаба дивизии полковник Федульев.
Получена новая шифровка. Приказ о приведении частей в боевую готовность и запрещении отпусков — отменяется. Частям заниматься по плану боевой подготовки.
— Как так? — удивился. — Ничего не пойму.
— Ну что ж, пет худа без добра. В воскресенье проведём спортивные соревнования. А то мы было отменили их. В 33-м истребительном полку всё подготовлено.
— Нет, Семён Иванович! Давайте эту шифровку пока не будем доводить. Пусть всё остается по-старому…»
От кого последовал приказ на отмену боевой готовности, Белов не указывает. Но отменить приказ Копца (а он отдал его явно по приказу из Москвы) мог либо сам Копец, либо Павлов. Но в любом случае приказ о приведении частей ВВС ЗапОВО в боевую готовность должен быт пройти 19–20 июня во всех трёх смешанных авиадивизиях Белоруссии, прикрывавших границу и войска 3, 4 и 10-й армий ЗапОВО. А 21 июня этот приказ был отменён! И пока никто не смог доказать, что эта отмена шла из Москвы, а не от Павлова!
Далее генерал описывает, как началась война для него. 21 июня.
«Я только что сел за стол, как вдруг раздался телефонный звонок.
— Николай Георгиевич, — услышал я голос полковника Сандалова. — Командующий просит зайти сейчас к нему.
По выработавшейся привычке взглянул на часы — 24.00. “Странно, до сего дня командующий меня к себе ночью не вызывал. Видимо, произошло что-то особенное". <…>
Генерал Коробков был один.
— Получен приказ привести штабы в боевую готовность, — сказал он.
— В таком случае я подниму дивизию по тревоге.
— Не паникуйте, — остановил меня командующий. — Я уже хотел поднять одну дивизию, но командующий округом запретил это делать.
— Я командую авиадивизией, да ещё пограничной, и не собираюсь спрашивать ни у кого разрешения. Имею право в любое время части дивизии поднять по тревоге.
Надо
— Только что от командующего, — сказал я и передал Сандалову свой разговор. — Леонид Михайлович, введи в обстановку.
— Мы вызвали всех командиров штаба. Сейчас направляю своих представителей в соединения. Что касается твоей дивизии, то ты имеешь право решать вопрос самостоятельно. Командующий не несёт ответственности за её боевую готовность».
(Примечание. Дело в том, что в общевойсковых частях округа «поднять целиком дивизию по боевой тревоге для проверки её боевой готовности имел право только командующий войсками военного округа» — Сандалов Л.М., Боевые действия 4-й армии в начальный период Великой Отечественной войны. М., 1961 г., ВИЖ № 11, 1988 г., с. 4.)
«Около 2 часов ночи 22/VI 1941 года. Даю сигнал “боевая тревога”. Он передаётся по телефону дублируется по радио. Через несколько минут получено подтверждение от трёх полков о получении сигнала и его исполнении.
Из 74-го штурмового полка подтверждения нет. Во время передачи сигнала связь с полком прервана. А к 2.30 телефонная связь прервана со всеми частями дивизии. Не будучи уверен, что 74-й штурмовой полк принял сигнал боевой тревоги, посылаю туда полковника Бондаренко. Он уполномочен принимать решения на месте в соответствии с обстановкой, вплоть до вывода полка на аэродром постоянного базирования — Пружаны. Полковник Бондаренко вылетел в 74-й штурмовой полк на самолёте ПО-2 в 3 часа и по прибытии объявил боевую тревогу.
В четвёртом часу начали поступать донесения с постов ВНОС о перелёте границы одиночными немецкими самолётами. Вскоре над аэродромом Пружаны появился самолёт-разведчик. В воздух поднялся командир звена 33-го истребительного полки лейтенант Мочалов и его ведомые лейтенанты Баранов и Таран тов. Звено сопровождало разведчика до Бреста.
Город в огне! Война!!
И тогда лётчики атаковали немецкий самолёт, тот, оставляя длинный шлейф чёрного дыма, упал на землю (около 3.40… — Авт.).
Взлётом звена лейтенанта Мочалова фактически начались боевые действия дивизии.
4 часа 15 минут. Аэродром 74-го штурмового полка подвергся артиллерийскому обстрелу и налёту авиации. Средств ПВО на аэродроме совершенно не было. 10 “мессершмиттов” в течение нескольких минут расстреливали самолёты. В результате все пятнадцать И-15 и два ИЛ-2 были уничтожены. Лётчики, находившиеся в самолётах, взлететь не успели.