Сталин. Личная жизнь (сборник)
Шрифт:
Сейчас столько визга и писка вокруг мероприятий и мер, которые предпринял Сталин как глава государства и Верховный Главнокомандующий, чтобы как можно скорее и эффективнее подготовиться к войне. Дескать, торговали экспонатами Русского музея, Третьяковской... А ради чего этого делали? Что, яхты и футбольные клубы за рубежом на эти деньги покупали, как сейчас, когда все распродают? Деньги тратили на обеспечение обороноспособности. Лучше было бы не обеспечить подготовку к войне, и тогда эти самые экспонаты кому бы достались, для кого их сохранили бы?
— Участвовал ли Василий, вы в Параде Победы?
— Я был в это время в Венгрии, Василий служил в Германии, поэтому в параде мы не участвовали. Мы очень напряженно и
— Сталин вас поздравлял с Днем Победы?
— Нет, лично не поздравлял.
— Был ли Сталин в курсе, что вы, Василий получали награды?
— Он не мог не знать, что Василий получал награды. Но Василий на этот счет так говорил: «Пока все мои ребята не будут награждены, мне ждать награды нечего. Орден мне — своего рода подарок и отцу. А на подарок ожидают отдарок, и отдарок непростой». Потому у Василия наград немного, хотя он воевал — по отзывам всех боевых товарищей — смело, самым бесстрашным, достойным образом.
* * *
— Какое отношение на войне было у бойцов к Сталину? Ведь были и отступления, и потери.
— Было так: «Раз Сталин есть — значит мы победим. Если Сталин в Москве — значит немцам Москву не взять, если Сталин верховный главнокомандующий — значит немцам нас не победить». Когда было очень тяжелое положение, говорили: «Сталин знает, что делает, и знает, что нужно делать». У подавляющего большинства было к нему безграничное доверие и уважение.
— В знаменитом послевоенном тосте «за русский народ» Сталин говорил, что другой народ сказал бы, что мы не хотим такого правительства. Понимал ли он свою ответственность за неуспехи?
— Тут дело такое. Когда мы были в немецком тылу в начале войны, в 1941-м, то кое-кто так высказывался: вот, говорили «и на вражьей земле мы врага разобьем малой кровью могучим ударом», а что на самом деле? Но большинство солдат страшно злились на эти слова и буквально угрожали тем, кто такие вещи пытался говорить. А иногда и били за это.
Не знаю, что Сталин думал, могу лишь предположить. В любом случае, если ты терпишь какой-то неуспех, то чувствуешь свою ответственность. Но ведь Сталину удалось мобилизовать страну. Конечно, за счет социалистической системы государства, нашего великого народа, но и за счет его колоссальных личных способностей, умения: трудоспособности, прозорливости, благодаря выдающимся качествам руководителя. Еще и потому, что его слова не расходились с делом. Что он говорил — исполнялось. Если он обещал — выполнял, никого не обманывал, доверия к себе не поколебал. Он все всегда продумывал до мелочей и мог, ставя задачу, давать конкретные советы, как ее выполнить. Это было характерно для него: не только дать задание, но и при необходимости в деталях объяснить, как его лучше выполнить. И знал, что выполнимо, а что — нет.
Возьмите такую важную вещь, как обеспечение секретности приказов, планов. Маршал Яковлев, начальник Главного артиллерийского управления (ГАУ), рассказывал, как это было. Вот шла работа, идет обсуждение какое-то. Тут же за загородками, не на виду, сидят секретари, которые по тону понимают, что является элементом дискуссии, а что — элементом оперативной директивы, и параллельно работают над оформлением документа, и в конце работы он уже готов. Сталину подавали готовый документ, он брал карандаш, делал необходимые пометки, исправления, писал расчет рассылки. Этот документ размножался в необходимом количестве экземпляров. А исполнители, участвовавшие в обсуждении, расходились по своим рабочим местам. Яковлев вспоминает, что приезжает на рабочее место после этого обсуждения, а его уже офицер безопасности ждет с готовым документом — очень оперативно добиралась фельдъегерская служба. Предъявлял офицер эту бумагу, исполнитель работал с ней, делал
— Сталин был удостоен звания генералиссимус...
— Генералиссимусы были, во всяком случае, и помимо Сталина: Шеин, Меншиков при Петре, Франко в Испании был генералиссимус, Чан Кай Ши в Китае. Но таких побед никто не одерживал. Не Сталин должен был гордиться чином генералиссимуса, а сам по себе повышался статус этого звания, потому что его носил Сталин.
— Вводились тогда новые ордена, ввели погоны, снимались исторические фильмы на патриотические темы. Это играло роль для повышения боеспособности? Понимал, что для победы важен дух народа?
— Делал это Сталин последовательно именно тогда, когда этому способствовали или требовали обстановка, обстоятельства. И не раньше. Введены персональные воинские звания в 1935 году, в 1940 году — генеральские звания, потом учреждена гвардия, погоны как знаки различия. Думаю, не только понимал это, но и фактически заказывал соответствующие фильмы. Они производили колоссальное впечатление, и предвоенные, и военные. И сам я испытывал эти чувства и был свидетелем, как они действовали на бойцов.
— А в атаку и правда шли с криком «За Родину, за Сталина!»?
— Там такая вещь: в атаке один мат или крик — это угрозы в адрес врага, ярость. Но перед атакой, перед боем или после, да, такие разговоры совершенно искренние были. Однажды после очень тяжелого артиллерийского боя я послал трехлитровую бутыль на орудие, солдаты которого особо отличились. На бутыли Женя Ганнушкин, тогда артиллерист — разведчик, а впоследствии известный художник книжной графики, нарисовал и написал «За отличную стрельбу от командира полка». А солдаты уже пустую тару прислали, приладив другую наклейку с надписью: «Наш уважаемый командир! Мы за Сталина и против Гитлера готовы в огонь и в воду и в самый Берлин. Мы выполним любой приказ». И всем орудийным расчетом расписались.
— Чувствовали ли вы, солдаты войны, что страна едина и руководство с вами?
— Государство было единым военным лагерем: и солдаты войны, и солдаты труда были бойцами единого победоносного лагеря. Мы это чувствовали: тыл все делает, чтобы мы на войне были всем обеспечены, а в тылу знали, что мы все делаем, чтобы победить. У нас не было сомнений, что с врагом борется вся страна, каждый на своем месте. И мы абсолютно верили своему Главнокомандующему, который привел нас всех к Великой Победе.
ОТНОШЕНИЕ СТАЛИНА К РЕЛИГИИ
«Завтра»: — Велись ли дома разговоры о религии? Каким было отношение Сталина к религии: может, Пасху отмечали?
А.С.:— Нет, ни Пасхи, ни других праздников церковных не отмечали. А выражения с упоминанием бога дома употреблялись. «Слава богу», например, «Не дай бог!» и «Ради бога»
Сталин сам нередко говорил. Я никогда не слышал от Сталина ни одного плохого слова в адрес церкви и веры. Помню, такой случай году в 1931-м или 1932-м. Напротив школы, где учился Василий, во втором Обыденском переулке, был храм. Как-то, когда там шла служба, мальчишки возле пробовали стрелять из пугача. Василий в этом участия не принимал, а рассказывал отцу об этом. Отец спрашивает: «Зачем они это делали? Они же, молящиеся, вам учиться не мешают. Почему же вы им мешаете молиться?» Далее спросил Василия: «Ты бабушку любишь, уважаешь?» Тот отвечает, мол, да, очень, ведь это — твоя мама. Сталин говорит: «Она тоже молится». Василий: «Почему?» Отец отвечает ему: «Потому что она, может, знает то, чего ты не знаешь».